Секретная политика Сталина. Исповедь резидента

Однажды утром Вера Бортновская, радостно запыхавшись, вбежала в комнату с криком: «Товарищи, жалованье выдают, идите получать», – и сейчас же исчезла, чтобы скорее занять место в очереди. Она у нас всегда каким-то образом узнавала обо всех выдачах. То ли сукно выдают в кооперативе по талонам, то ли разыгрываются контрабандные шелковые чулки или парфюмерия, а то раздают бесплатные билеты в театр, Верочка (как ее все называли) узнавала первой и спешила нас предупредить. Один за другим сотрудники уходили за жалованьем и, вернувшись через короткое время, бросали несколько полученных червонцев на стол. Затем каждый брал клочок бумаги и погружался в сложные математические вычисления. Каждый решал, какие из бесчисленных дыр в его бюджете нужно заткнуть в первую очередь полученными деньгами.

– Да, хороши дела, нечего сказать! Если расплатишься со всеми долгами, то на жизнь до следующей получки останется десять рублей, – задумчиво сказал Макарьян.

– Тебе что, ты, по крайней мере, был за границей, оделся, и, наверное, у тебя есть, что загнать, а я вот шестой месяц собираюсь купить ботинки и не могу. Не остается ни гроша, – сказал Кеворкян. – Вот читай, – продолжал он, хлопая ладонью по «Правде», – Куйбышев[147] на собрании кричит, что заработная плата сейчас повысилась в два раза против довоенного, а Микоян[148] поет о снижении себестоимости товаров. Легко им трепаться, а вот пусть придут посмотрят на мое жалованье, удвоилось оно или нет?

– Не бузи, Коля, опять в ячейку вызовут, – останавливала Бортновская разошедшегося Кеворкяна.

– Что же, это ты донесешь на меня, что ли? – спросил Кеворкян, подозрительно смотря на нее.

– Оставь! – прервал я его по-армянски, и он, замолчав, принялся за работу.

Вошла одна из девиц, работавших в канцелярии, и подошла ко мне.

– Распишись, Агабеков, почта из Константинополя и Геджаса. А вот список желающих ехать в СССР иностранцев, который нужно сегодня же проверить.

– Ладно! – ответил я, расписываясь. Исследовав наружную сторону пакетов и проверив печати, я осторожно обрезал края конвертов ножницами и вынул содержимое. Конверты я возвратил девице, которая отправит их в лабораторию специального отдела ГПУ, где их исследуют и установят, не были ли они вскрыты в пути.

Константинопольская почта представляла собой непроявленные пленки фотографий в герметически закупоренной коробке, которую я также отправил в лабораторию ИНО для проявления и отпечатки. Геджасский резидент присылал почту в несфотографированном виде. Просмотрев содержание письма резидента, я передал полученный материал Аксельроду, который занимался этой страной.

Еще немного спустя зашел к нам секретарь закордонной части Янишевский.

– На, читай и распишись, – обратился он ко мне, передавая две шифротелеграммы.

Телеграммы из Кабула, сообщающие об ухудшении положения эмира Амануллы и о новых успехах Бача-Саккау. Расписавшись на телеграммах, я вернул их Янишевскому.

В это время зашел сотрудник дальневосточного сектора, помещавшегося в соседней комнате, Герт. Отозванный из Ангоры, он был переведен из нашего сектора в дальневосточный, но, не забывая старых друзей, частенько навещал нас.

– Что ты, тоже телеграммы получил? – спросил он.

– Да, из Афганистана сообщают, что дела Амануллы плохи, – ответил я.

– Теперь уже Афганистан отойдет на задний план. В Китае такие дела разгораются, что и не говори. Наш Портунатов и Мельников из Наркоминдела вчера всю ночь просидели у «Старика» (Трилиссера), – сказал Герт.

– А что слышно в Китае нового? Еще не думаем занять Харбин? – спросил я.

– Зачем его занимать? И без того наши ребята держат в терроре всю железнодорожную линию до Харбина. Вчера опять наши агенты спустили под откос два китайских военных эшелона, отправленных к нашей границе, и взорвали пороховой погреб, – ответил он.

– Кстати, я пришел к тебе посоветоваться по личному секретному делу. Мне поручено нелегально пробраться с персидским паспортом в Китай. Так как ты посоветуешь, какую взять фамилию, чтобы подошла под персидскую? – спросил меня Герт.

– Я думаю, тебе подойдет фамилия Якуб-заде, она наполовину персидская, наполовину еврейская, – ответил я после некоторого раздумья. – А как ты думаешь пробраться в Китай? – спросил я.

– Наши долго думали и решили, что я должен поехать в Америку, а оттуда через Японию в Китай. А каково твое мнение на этот счет? – в свою очередь, спросил меня Герт.

– Что же, путь верный, только очень далекий, – ответил я.

Зазвонил телефон. Секретарь Трилиссера сообщил, что меня требует к себе Трилиссер.

– Так мы еще поговорим на эту тему подробнее, – сказал я Герту, собирая бумаги для доклада Трилиссеру.

– Не забудь поговорить со «Стариком» о нашем вопросе, – крикнул мне вдогонку Кеворкян, когда я выходил из комнаты.

– Здравствуйте, тов. Агабеков, садитесь, – ответил на мое приветствие Трилиссер, закуривая свежую папиросу, – ну, что у вас хорошего? Как там наши работают в Персии?