Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

Демарш Сталина своею неожиданностью вызвал в Политбюро возмущение и растерянность. Страшно было не то, что Сталин начал обострять обстановку, не согласовав свою позицию с Бухариным и Рыковым, и даже не то, что он взял на вооружение лозунги разгромленной левой оппозиции (в конце концов, этим он всего лишь повторил маневр Зиновьева в 1925 г.), а то, что он начал раскачивать ситуацию в обстановке полной международной изоляции СССР, не дожидаясь окончания «военной тревоги» 1927 г., что грозило в перспективе иностранным вмешательством и падением коммунистического режима. Со своей обычной хитростью Сталин подкупил руководителя Сибирского крайкома Сергея Сырцова, пообещав ему от имени Политбюро перевод с повышением в Москву. И Сырцов поверил. В годы Гражданской войны он (как член Донского бюро ЦК, а затем начальник отдела гражданского управления при Реввоенсовете Южного фронта) являлся главным пропагандистом так называемого расказачивания, предлагая уничтожать терских, кубанских и донских казаков, а опустевшие станицы заселить ссыльными из Центральной России. Теперь, возомнив себя будущим членом Политбюро, он послушно выполнил инструкции Сталина в деле организации антикрестьянской кампании в Сибири: «В течение нескольких недель основные зерновые районы были охвачены волной административных «эксцессов», в числе которых были посылка вооруженных отрядов на реквизиции, произвольный и незаконный захват зерна и аресты, грубый разгон местных органов власти, закрытие рынков и даже отдельные попытки загнать крестьян в коммуны. Для сельского населения эта кампания напомнила времена «военного коммунизма», особенно после того, как в деревню менее чем за три месяца прибыли тридцать тысяч городских уполномоченных. Сельские районы страны были охвачены паникой, пошли слухи об отмене нэпа».[327] Заговорили о новом, «урало-сибирском методе хлебозаготовок». Тревожная ситуация в начале 1928 г. сложилась и в Красной Армии: в эти месяцы красноармейцы, набранные по большей части из сельской молодежи, получали множество писем от односельчан с описаниями происходящего.[328]

Бухарин, располагая в Политбюро пятью голосами (у Сталина было только два — свой и Молотова), большинством в ЦК и ЦКК, контролируя партийную печать и ОГПУ, не мог в то же время сместить Сталина с поста Генерального секретаря, ведь всего месяц назад партийный съезд постановил оставить его на этой должности; теперь, слишком поздно, Бухарин увидел разгадку сталинского маневра с заявлением об отставке. «Любимец партии», наконец, понял, что «кровавый осетин, не ведающий, что такое совесть» (по характеристике Зиновьева, намекавшего на осетинское происхождение предков Сталина), пошел на раскол и умышленно обостряет обстановку. Сталина решено было поставить на место. Уже в феврале Сталин получил серьезный отпор от Угланова при попытке вмешательства в дела московского парткомитета, сталинисты потерпели поражение в борьбе с бухаринским Партбюро в Институте Красной профессуры, а сам Бухарин как глава Коминтерна подверг разносу сталинистов в Исполкоме этой организации.[329]

Трудно теперь стало общаться Сталину с руководством ОГПУ, тут его единственным козырем являлось соперничество между Ягодой и Трилиссером. Не имея устойчивого большинства в Политбюро и Совнаркоме, Сталин не мог производить никаких перемещений в руководстве ОГПУ, однако именно в те дни, ранней весною 1928 г., он наметил своего кандидата, которому со временем поручит возглавить СОУ ГПУ вместо Ягоды.

Речь идет о Ефиме Георгиевиче Евдокимове. Сибиряк, в юности эсеровский боевик, он участвовал в революционных событиях 1905–1907 гг. и в результате перестрелки с правительственными войсками остался на всю жизнь хромым. В 1911 г. он перешел к анархистам, до Февральской революции уклонялся от призыва на военную службу, но затем все же был призван, дезертировал и очутился в Москве. После погрома московских анархистских организаций, устроенного большевиками в апреле 1918 г., Евдокимов вновь сменил партийную принадлежность. Теперь он большевик. В следующем году, будучи начальником Особотдела МЧК, он решил расправиться с бывшими товарищами по партии, окружил их на даче в подмосковном поселке Красково и предложил сдаться; анархисты после двухчасовой перестрелки предпочли покончить с собой.[330]

После этого в кругах большевиков Евдокимов считался «проверенным» и ему поручили самое ответственное направление — помощником начальника вновь созданного Управления Чрезвычайных комиссий и Особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов, которое возглавил Василий Манцев (перед этим зампред Московской ЧК). Пройдет время, и столь же энергично Евдокимов станет уничтожать своих товарищей по коммунистической партии, но в то время они не думали так далеко вперед.