Секретная сотрудница

Турецкий насторожился. Ему тотчас вспомнились строки из письма профессора Ленца: «При содействии одной из гуманитарных организаций при российском отделении Красного креста…»

— Отчего он умер?

— Самоубийство, — многозначительно произнес Константин Дмитриевич. — При загадочных обстоятельствах. Об этом вчера во многих газетах писали. Но главное не в этом. Народу на панихиде было довольно много. Родные, друзья, знакомые, бывшие работники министерства. И среди них — немало субъектов, принадлежность которых к так называемым мафиозным кругам очевидна с первого взгляда! А еще я засек в уголке несколько, как выразился твой Кулик, весьма «характерных лиц». Гэбье, одним словом. Так вот это самое гэбье осталось в зале и на следующую панихиду — по профессору! Не думаю, что эти типы были из числа его знакомых.

— Полагаешь, они за кем-то следили?

— Скорее, присматривали. Они всегда за кем-нибудь присматривают. Или за чем-нибудь… Что скажешь, любопытная информация к размышлениям?

— Любопытнее некуда. Между прочим, у меня для тебя тоже кое что есть, — и Турецкий рассказал о своем недавнем звонке в авиатранспортную прокуратуру.

Константин Дмитриевич озабоченно нахмурился.

— Вот тебе, Саша, и взаимное притяжение случайностей, — задумчиво произнес он.

— Особенно если учесть, что случайностей не бывает…

Человеку свойственно бояться смерти.

Не составлял исключения и Вадим Николаевич Ступишин. Но, как и большинство людей, он слишком поздно начал осознавать, что главное и единственное богатство человека — это жизнь.

За мучительную и бессонную ночь, предшествовавшую встрече в офисе, он многое понял. На многое взглянул по-иному. И если бы такое было возможно, предпочел бы жить в полной нищете, но только жить! Однако теперь он уже не распоряжался собственной жизнью.

За эту ночь Вадим Николаевич словно постарел на десять лет. И виски у него поседели. Увидев его наутро, жена невольно ахнула и заплакала. Она еще многого не знала, но сразу все поняла. А ему нечем было ее утешить.

Сегодня должна была решиться его судьба. И не только его одного. Отправляясь на встречу с Литвиновым, Ступишин проклинал себя за то, что в слепом азарте подписал эту страшную бумагу. Вот уж поистине — бес попутал!

Он до сих пор не мог поверить, что Пашка, старина Пашка, вместе с которым в былые годы было выпито столько пива, который списывал у него конспекты и обхаживал с ним одних девчонок, мог хладнокровно отдать его на расправу каким-то безжалостным мафиозным партнерам!

Увы, необходимо было признать, что за прошедшие годы Пашка неузнаваемо изменился. И не только внешне. В нем изменилось то, что определяет суть и основу человека… До недавних пор Вадим Николаевич почти не задумывался об этой разительной перемене. Достаточно было того, что Литвинов исправно платил ему деньги. Разумеется, будучи человеком неглупым, Ступишин понимал, что эти деньги берутся не из воздуха. Что Пашка наверняка связан с какими-то мафиозными кругами. Но в подробности он предпочитал не вдаваться. Ибо любопытные, как и дураки, живут недолго…

Офис торгово-посреднической фирмы «Урания» располагался в одном из старинных, капитально отремонтированных домов в районе Таганки, в каких с недавних пор обосновались многие частные компании. Будучи экспедитором, то есть человеком разъездным, Вадим Николаевич бывал здесь всего несколько раз. Однако успел заметить, что и само помещение, и множество хлопотливых сотрудников были скорее ширмой, за которой прокручивались дела поважнее. Вдобавок десяток постоянно торчавших в офисе крепких бритоголовых парней определенно не имели никакого отношения к торгово-посреднической деятельности.

Один из таких «качков», встретив Ступишина в парадном, молча повел его во внутренние помещения, которых в этом здании было немало. Зная, что деваться ему просто некуда, Вадим Николаевич покорно следовал за ним, как обреченная на заклание жертва.

Спустившись в подвал, где располагались склады, молчаливый «качок» бесцеремонно втолкнул злосчастного должника в какую-то темную комнату без окон и запер за ним дверь. Вадим Николаевич оказался в полной темноте и, несмотря на летнюю жару, ощутил леденящий озноб. Подобное начало не предвещало ничего хорошего. Неужели его будут пытать? Или сразу убьют?! Если это произойдет здесь, там, наверху, никто даже не услышит…

Терзаясь страшными догадками, Ступишин обреченно уселся прямо на ледяной пол и принялся ждать. И это ожидание в полной темноте и неизвестности было для него хуже самой изощренной пытки.

Где-то за стеной, очевидно в соседнем помещении, слышались приглушенные голоса. Может быть, в эти минуты там решалась его судьба. А может, просто оттягивались какие-то здешние громилы. Вадим Николаевич не был трусом. Но с отвращением почувствовал, что его начинает трясти. Это унизительное ожидание лишало его последних остатков мужества.

Внезапно, когда Ступишин уже потерял счет времени, прямо в капитальной стене образовалась трещина, и на фоне освещенного проема перед ним выросла огромная зловещая фигура.

— Выходи, — произнес низкий бесстрастный голос.