Секретная жизнь коров. Истории о животных, которые не так глупы, как нам кажется

В начале 1960-х годов у нас было два пони. Более старая, умная и упрямая кобылка, которая страдала от артрита, однажды свернула в канаву и безнадежно там застряла. Вопреки обыкновению, мой отец отправился в этот день в поле, чтобы поймать и забрать младшего пони: его надо было подковать. Пони позволил себя привязать, а после категорически отказался покинуть поле. Вместо этого он неуклонно сталкивал моего отца вниз к канаве. Это чрезвычайно нетипичное поведение спасло жизнь старушке, и мы были рады и тронуты, увидев, что земля возле канавы была усеяна отпечатками копыт – сначала он пытался спасти свою подругу в одиночку.

Отступление об овцах, свиньях и курах

Коровы имеют для нас большое значение. И чем более естественную, близкую к природе жизнь ведут животные, тем увлекательнее за ними наблюдать. Чуть позже я продолжу рассказ о них, а пока небольшое отступление от темы, посвященное овцам, свиньям и курам.

Одри и Сибил, два вскормленных вручную осиротевших ягненка, и Гейл Элспет Рози, свинья, также известная как Пигги, были весьма примечательны, каждый по-своему.

Когда Пигги привезли к нам 20 июня 1985 года в обувной коробке, в возрасте один месяц и один день, она была всего семи дюймов в длину, от кончика пятачка до кончика вытянутого хвоста.

Ягнята, Одри и Сибил, родились 22 марта того же года.

Пигги появилась на свет на ферме интенсивного животноводства. И ее отбраковали, потому что она была «слишком мала, чтобы с ней возиться». Гейл работала на этой ферме. Она спасла Пигги и выкармливала ее детским питанием. Выхаживала Пигги она в своей квартире на втором этаже, где жила с немецкой овчаркой. При этом Гейл понимала, насколько может вырасти Пигги в конечном итоге, и что ее проживание в многоэтажном доме должно прекратиться как можно скорее. Поэтому Пигги стали подыскивать новый дом почти сразу, до формирования слишком сильной привязанности. Меня она нашла через Элспет, общую подругу.

Пигги не понравилось, что ее увезли из милого дома, и она устроила однодневную символическую акцию протеста, зарывшись в кучу соломы, откуда не вылезала (разве что поесть или попить, когда думала, что мы не смотрим). На второй день она решила извлечь максимум выгоды из новых обстоятельств и позволила нам прислуживать ей и баловать. Она сопроводила нас и в поездке по ферме на машине: ее аккуратно занесли и вынесли из «Ленд Ровера», и получила огромное удовольствие в поле, зарываясь в аккуратно свернутое в рулоны сено.

И даже спустя три месяца, когда она намного выросла и значительно поправилась, свинья с энтузиазмом отправлялась с нами на прогулки, готова была идти даже в гору, но на обратном пути требовала, чтобы ее везли или несли.

Когда Пигги и Одри впервые увидели друг друга, это была удивительная встреча равных. Одри была к тому моменту в четыре раза больше Пигги и смотрела на эту необыкновенную мелочь с вызывающим превосходством. Пигги не пошевелила ни единым мускулом. Нос к носу, они уставились друг на друга, и за две минуты полной неподвижности пришли к некому пониманию, которое затем переросло в крепкую дружбу. Ни одна из них не знала своей матери.

По утрам Одри часто отправлялась «звать» Пигги. Обычно это значило разбудить, что Одри делала, мягко постукивая по подруге копытом. Если же первой вставала Пигги, она разыскивала Одри и толкала ее пятачком, пока та не вставала. После они проводили весь день вместе: играли, паслись, копались под вишневыми деревьями. Сибил, как правило, ходила с ними. Дружба продолжалась до тех пор, пока Одри не окотилась Лолитой и Бриджит, с которыми она не знала, что делать, а Пигги не родила одиннадцать поросят, которые тоже ее озадачили. У Сибил же появился Мануэль. Это произошло примерно тогда, когда мы осознали, что Пигги и Одри считали себя людьми. Нам потребовалось некоторое терпение и хитрость, чтобы обучить их материнству, но наконец их настолько поглотили заботы о потомстве, что они забыли друг о друге.

Одри была любознательной всю свою долгую жизнь. Всегда дружелюбная и готовая помочь, она была также спокойной и красивой. Если нам требовалось загнать всех овец в овчарню, она шла позади стада, вместе с нами, как пастушья собака. Если случалось что-то, что пугало стадо в наше отсутствие, например, появлялась бродячая собака, Одри провожала все стадо домой, через их специальные слишком-узкие-для-коров ворота.

Иногда, когда мы выходили на поле, чтобы проведать ее, она очень вежливо давала понять, что очень занята травой.

Я помню однажды, когда мы пригласили на ферму 58 девятилетних школьников на целый день, Одри стояла неподвижно и позволяла им всем гладить ее столько, сколько их душе будет угодно. Мы опасались, что такое вторжение испугает ее, но она, очевидно, решила, что ради хорошего дела можно и пожертвовать временем на пастбище.