Секретная жизнь коров. Истории о животных, которые не так глупы, как нам кажется

В конце лета 1966 года мои родители отправились в лес Дин, чтобы забрать двухдневную телочку. Ее им отдавал человек, у которого они ранее купили пять коров. Мой отец назвал новое приобретение Дисконт. Свернувшись калачиком на заднем сиденье нашего синего «Форда Кортина», Дисконт прекрасно доехала до дома, в то время как мои родители, преодолевая помехи, слушали трансляцию тестового матча по крикету на транзисторе, подвешенном у бокового окна. Кажется, играли Сноу и Хиггс. Дисконт положила начало целой династии. Прежде всего потому, что у нее рождались только дочери, и у них тоже в основном были дочери, и поэтому Дисконт-клан множился. У нас в стаде сейчас не менее 20 ее прямых потомков.

Одним из таких потомков стала Диззи. Первым теленком Диззи был Оле, который вырос в главного быка стада. Он начал перенимать опыт у Джейка уже в возрасте нескольких недель, а сам Джейк к тому времени уже начинал сдавать позиции. Оле был необыкновенно красив, при этом он унаследовал прекрасный характер своей матери. И был слишком счастлив, чтобы быть таким же чувствительным, как Джейк. Оле и Мистер Мини были одного возраста, и оба хотели вырасти похожими на Джейка, которого любили и люди, и коровы. Надежды на внешнее сходство у них не было никакой – он по-прежнему был уэльским черным быком, Мистер Мини – красным, помесью линкольн-реда, а Оле был кремовым, породы шароле. Но они копировали все, что могли. Они почему-то решили, что Джейк должен научить их драться, и поэтому постоянно к нему приставали: нападали одновременно, ударялись о его ноги или подгрудок, напоминая надоедливых мух. Джейк просто отходил в сторону и продолжал щипать траву, пока вредители окружали, отступали и играли. Джейк терпел это часами, затем, в раздражении, толкал их в полсилы или просто выразительно смотрел. И оба пришельца решительно отступали.

* * *

История последнего теленка Диззи, Диззи II, заслуживает отдельного упоминания. Диззи II получила прозвище Телохранитель, когда ей было около шести месяцев. Ее двадцатилетняя мать начала страдать от артрита, к тому же на копытах у нее образовались трещины. Вследствие этого она не могла следовать за стадом на большие расстояния, и ей требовались растирания. Мы навещали ее несколько раз в день, чтобы нанести мазь ей на ноги и льняное масло на копыта и дать ей еды повкуснее, чтоб не приходилось ходить больше, чем необходимо.

До этого Диззи II видела нас не чаще раза в день, да и тогда мы не обращали особого внимания на ее мать. Эти новые, более частые визиты вызывали у нее подозрение. И независимо от того, как далеко она паслась или играла с друзьями, каждый раз, когда мы подъезжали и парковались рядом с ее матерью, молодая Диззи бросала все свои дела и скакала к нам, чтобы надзирать. Старшая Диззи была польщена таким вниманием, но младшая всегда была неподалеку, наблюдая за нами, пока мы не уезжали. Тогда она возвращалась к прерванным занятиям.

Что-то ежедневно происходит…

…Но многие из событий неизбежно проходят незамеченными.

Залогом величия, возможно, является страдание. Оно выявляет лучшее в людях, которые пережили войну, несчастные случаи, потери, травмы, нищету, голод, угнетение. Если что-то вас не убивает, оно дает выход скрытым резервам добра, силы и выносливости. В мире коров и быков страдание также позволяет проявиться лучшему, заложенному в отдельной личности.

* * *

Со стороны Черная Араминта была такой же телкой, как и любая другая. И мы не узнали бы о том, какой она была на самом деле, если бы не несчастный случай.

Она сломала ногу – к счастью, хоть и кажется неуместным использовать тут это слово, всего в тридцати ярдах от дома. Это упростило нам задачу по уходу за ней.

После того как все остальные коровы перешли на соседнее пастбище, мы заметили, что она осталась одна. Она не выглядела расстроенной; она просто не двигалась, и так вышло, не двигалась в течение следующих шести недель. Она ела и пила с энтузиазмом, могла лечь и встать, но не пыталась сойти с места ни вперед, ни назад.

Как и любое другое животное, Черная Араминта прекрасно откликалась на доброту. Единственным исключением, какое я могу припомнить, был ее же последний теленок, Джемайма, которую мы держали на привязи, пока ей не исполнилось два месяца, чтобы подлечить порезанную ногу. Джемайма никогда – то есть совсем никогда – не простила нам того, что она сочла унизительной дерзостью.

Некоторые животные воспринимают то, что люди за ними ухаживают, как само собой разумеющееся; другие признательны; третьих это заметно трогает и удивляет, но раз уж процесс по уходу и опеке запущен, выздоровление гарантировано. До этого случая мы не очень хорошо знали Черную Араминту. Она казалась совершенно независимой и самостоятельной и продолжала бы вести себя соответствующим образом, но в этой ситуации полностью нам доверилась – на время выздоровления.

Через шесть недель после происшествия она прошла десять ярдов в горку. Мы на нее не смотрели – мы просто перенесли повыше ее ведра с водой.