Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

По полевому телефону позвонили Калмыков и Расплетин. Передавая друг другу трубку, они поздравляли меня с прибытием, спрашивали, как устроился. Я отвечал, что отогреваюсь снаружи и изнутри. Посоветовали отдохнуть с дороги, делами займемся завтра.

На следующий день Калмыков и Расплетин приняли меня на технологической площадке, где смонтирована станция Б-200. Здесь все обстоятельней, чем в Кратове: вместо барака - здание из серого кирпича, а впереди антенной площадки в степи - огороженная колючей проволокой стартовая зона с пусковыми установками для зенитных ракет. И боевой расчет здесь военный, а сотрудники КБ осуществляют ему техническую помощь, отрабатывают программу и методики испытаний.

- Итак, мой дорогой доктор наук, - начал Калмыков, - надо постараться довести антенны до кондиции. Заксон с этим делом не справился, пришлось его отстранить. Нужна ваша личная помощь, мой дорогой доктор наук.

- Разве параметры антенн здесь после сборки хуже, чем были на заводе?

- Не хуже, но нам это не подходит, - вставил Расплетин. - Антенны по разноканальности не укладываются в ТУ.

- Но мы как раз по этому параметру провели исследования на кратовской станции, направили сюда технический протокол. Если у вас есть сомнения, давайте воспроизведем кратовские эксперименты здесь. Разноканальность никак не влияет на точности. Это следует из теории и подтверждено экспериментами.

- Но, мой дорогой, - снова вмешался Калмыков, - перед первым пуском ракеты по реальной мишени хотелось бы все довести до звона. Береженого Бог бережет. Тем более что у нас есть время. Выжать во всех устройствах все возможное. Попробуйте хотя бы что-нибудь улучшить здесь, на месте.

- Стоит ли пробовать, если дело почти безнадежное, а главное - ненужное?

- Безусловно стоит, мой дорогой. Ведь хуже от этого не будет. Собирайте, кого надо и начинайте. Любая помощь к вашим услугам.

Мне претила эта слащавая фальшивость: «мой дорогой доктор наук». В ней угадывался ехидный намек: мол, покажи - какой ты доктор по делу, а не по диссертации. И в то же время - полное неприятие моих попыток обсуждать научно-техническое существо вопроса, изложенное в технических протоколах по кратовскому эксперименту. Но самое страшное то, что для тех, кто знаком с кляузой об антенных вредителях, создается впечатление, что на этой самой разноканальности оба вредителя попались, что называется, с поличным.

Да, трудно перечить Калмыкову. Он здесь высшая власть: ответственный руководитель испытаний, главный инженер ТГУ при Совмине СССР, ежедневно докладывает по ВЧ самому Берия. Выйдя от Калмыкова, я собрал ребят из своего отдела и заводских настройщиков прямо возле антенн, вместе с Заксоном мы стали набрасывать план работ, ставить задачи рабочим группам. За этим занятием нас застали Калмыков и Расплетин.

- А где же бригада заводских механиков? - осведомился Калмыков.

- Она нам не нужна - на эти дела у нас есть свой медник, Петр Ильич. Он умеет гнуть и рихтовать волноводные трубы прямо на коленке, без всяких станков и приспособлений. Прошу любить и жаловать, - ответил я, подмигнув Петру Ильичу и подталкивая его к начальству для знакомства. Петр Ильич правильно понял мой намек: после его рукопожатий Калмыков и Расплетин долго отряхивали кисти рук и уже не сомневались, что этот медник сумеет своими ручищами загнуть любой волновод даже без помощи коленки.

Две недели посменно круглосуточно работала бригада умельцев под моим руководством и Заксона. Оба мы все это время безотлучно находились на технологической площадке, отдыхали поочереди урывками тут же в служебных помещениях на сдвинутых столах, за которыми днем работали расчетчики и теоретики. Про запас у нас были койки в бараке-гостинице для «промышленников» в небольшом поселке недалеко от технологической площадки. Но мы наведывались туда только в обеденный перерыв, чтобы пообедать в столовой и запастись консервами и хлебом на ужин и на завтрак. В мастерских около антенной площадки механики подгоняли настроечные волноводные элементы, проводили электрические измерения настройщики, снова подгонка, снова измерения… Кое-что немного улучшили, но даже немногословный Петр Ильич однажды не вытерпел и сказал, что все это - мартышкин труд.

Почему же Калмыков и Расплетин настаивают на явно бессмысленной работе? И еще загадка: ход работ их совершенно не интересует, они даже перестали приезжать на площадку, чем-то заняты в главном городке полигона. А потом ко мне дозвонился начальник режима полигона и доложил:

- Товарищи Калмыков и Расплетин срочно выехали в Москву по указанию ЛП (Берия). Мне приказано всю почту на их имя теперь докладывать вам, как старшему от промышленности.