Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

Заодно поднимется престиж министерства, когда в его подчинении окажутся прославленные КБ и НИИ по новой технике из министерств оборонной промышленности, судостроения и авиационной промышленности. Но уговорить Хрущева на такую реорганизацию до определенного времени не удавалось, и в Миноборонпроме в кооперации с Минавиапромом беспрепятственно изготавливалась аппаратура для системы «А». Вскоре у нас в СКБ-30 был задействован стенд из аппаратуры трех радиолокаторов точного наведения, которая была задействована в режиме реального информационного обмена через ствол радиорелейной связи с ЭВМ, размещенной в институте академика Лебедева. Затем стенд был дополнен прокачным стендом с автопилотом и рулевыми машинками, так что в конце концов удалось приступить к полунатурному моделированию наведения противоракеты на цель по методу трех дальностей.

С какого-то времени я почувствовал усиленный интерес к нашей работе со стороны куратора с Лубянки П. А. Дриликова и нового зама начальника КБ-1 по режиму Н. П. Пановкина. Первое знакомство и первые контакты с ними установились у меня еще в бытность мою начальником зенитно-ракетного отдела в связи с составлением органами КГБ справок о степени ознакомления немецких специалистов с секретной тематикой. После ареста Берия немцы, работавшие в КБ-1, были переведены в Сухуми на несекретные работы. Срок их контракта истек, канцлер ФРГ Аденауэр требовал вернуть их на родину, но советская сторона медлила, разгорелся международный скандал по вопросу о «сухумских немцах».

Будучи в курсе наших работ в области ПРО, Пановкин и Дриликов основательно помогали нам по линии своего ведомства в решении таких вопросов, как кремлевская и засекреченная дальняя связь и другие, но однажды они порекомендовали мне позвонить председателю КГБ И. А. Серову и пригласить его посетить СКБ-30, показать ему в действии наш комплексный стенд, а главное - всячески подчеркивать при этом особенно активную роль в наших делах министра Д. Ф. Устинова. Мне по секрету было сказано, что предстоит радикальная реорганизация промышленных министерств, но Хрущев предубежден против Устинова, и Серов - единственный сейчас человек, к которому прислушивался Хрущев в кадровых вопросах министерского уровня. Мне было сказано: «председатель подготовлен» к тому, чтобы приехать ко мне, если я ему позвоню.

Посещение состоялось, Серов остался доволен, а главное - я ему основательно «нажужжал» насчет Устинова, и делал это не по заказу, а совершенно искренне, будучи уверенным, что без той или иной формы шефства с его стороны, а особенно под началом Калмыкова, нашему делу будет труба.

Пановкин и Дриликов мне сообщили, что эта часть моих стараний вполне удалась. И, может быть, это как-то повлияло на состоявшееся впоследствии, при «совнархозовской» реорганизации, назначение Устинова председателем Комиссии по военно-промышленным вопросам при Совете Министров СССР. Эта комиссия была создана на базе Спецкомитета, возглавлявшегося Рябиковым, но сам Рябиков был перемещен на должность зампредседателя Совмина РСФСР, о чем я сильно сожалел. Возможно, что, расхваливая перед Серовым Устинова, я переборщил и невольно навредил Рябикову. Побывав под началом и того и другого, я все же должен отметить, при моем глубоком уважении к ним обоим, что Рябиков по своему характеру был менее жестким, по-человечески более мягким, чем Устинов; если Устинова больше боялись, чем любили, то Рябикова больше любили, чем боялись. Впрочем, здесь слово «любили», может быть, по смыслу ближе к слову «уважали».

В конце августа 1957 года я получил указание от Устинова связаться с Королевым и быть готовым к вылету с ним на полигон. На вопрос о цели поездки Устинов сказал: «Обо всем узнаешь от Королева».

Королев сообщил, что вылет назначен в 5.00 с заводского аэродрома. Самолет оказался оборудованным в салонном варианте. Салон был разделен мягкой шторой на две части: переднюю и хвостовую, в каждой было по Диванчику и столику с двумя креслами. Сергей Павлович предложил для начала поспать каждому на своей половине салона, а потом можно будет поговорить о делах. При посадке на первом промежуточном аэродроме оба пассажира проснулись, Сергей Павлович осторожно заглянул на половину своего гостя, спросил:

- Как спалось?

- Спасибо. Привык отсыпаться в самолетах.

- Заходите ко мне. У меня от Нины Ивановны угощение: бутерброды и термос с чаем.

Закусывая, говорили о всякой всячине. Обычный разговор ни о чем. Покончив с едой, Королев спросил меня:

- Итак, вам кое-что уже известно о цели нашей командировки?

- Абсолютно ничего. Дмитрий Федорович сказал, что обо всем я узнаю от вас.

- Вы едете как эксперт по моей «семерке». Когда-то я выступал экспертом по вашей антенне на заводе. Помните? Теперь ваш черед.

- Я, конечно, помню антенные дела, на которых состоялось наше знакомство. Но то были муки рождения антенны, а ваша «семерка» уже без всяких экспертов покрыла межконтинентальное расстояние, да еще и попала, как говорят, в самую точку. Какие еще нужны эксперты?