Секретное логово смерти

– Что, товарищ подполковник, прикажете делать? – спросила она, стараясь придать выражению своего прекрасного личика и голосовым интонациям по возможности наибольшую дружелюбность. – Может статься, нам пока лучше присоединиться к военным и организовать более тщательную отработку окружающей город лесопосадки, и, глядишь, улыбнется удача и мы сможем напасть на след того бездушного, безжалостного «животного»?

– Как раз за этим они и едут, – ничуть не оживился старослужащий офицер, вероятнее всего примерявший на себя в тяготивших его мыслях гражданское одеяние и готовившийся стать простым обывателем, без облечения государственной властью, – и к двум часам дня мне велено собрать… – он не успел договорить своей фразы, так как дверь его кабинета неожиданно распахнулась, на пороге возникла не выспавшаяся Шуваёва, и заканчивать ему пришлось уже при ее присутствии, предварительно кивнув вошедшей на стул за «т-образным» столом (его подчиненные при этом продолжали оставаться стоять), – весь личный состав, до выгреба, и все вместе мы уже отправимся прочесывать лес. Таким образом, Настасья, – будучи не в силах избавиться от укоренившейся у него привычки обращаться к оперуполномоченной именно этим именем, Евгений Захарович посмотрел на девушку, вместе с тем имея в виду обоих сотрудников, – вы сейчас отправляетесь отдыхать, а в четырнадцать ноль-ноль быть здесь – как штык! – и выдвинемся, уже наконец, претворять в жизнь разработанную управой программу. Да и… – остановил он и ту и другого каким-то неестественно заботливым голосом, когда они уже были в дверях и собирались покинуть служебное помещение руководителя отделения, – постарайтесь как следует выспаться: день обещает быть долгим, а ночью вам снова заступать на дежурство, а завтра, возможно, снова придется скитаться все светлое время по лесу.

Утвердительно кивнув в знак согласия головой, молодые полицейские вышли за пределы кабинета Бунько, оставив его наедине с красивой московской гостьей, удобно разместившейся на предложенном стуле. Только сейчас офицер обратил внимание на ее не вполне естественный вид и, думая совсем о другом, все же счел нужным осведомиться:

– Что-то Вы, Анабель, – он так и не мог назвать ее Белла, – сегодня довольно паршиво выглядите – случайно не заболели? – а то можете отправиться отдохнуть: Вам, думаю, можно пропустить общую – никак не увеселительную! – прогулку и Вас, уверен, никто не хватиться, тем более что не исключенно – сейчас с этим коронависуром – не дай Бог Вы его где-нибудь подцепили! – можно получить довольно сложные осложнения, – и уже намного тише, только лишь для себя, – а с меня в связи с этим три шкуры спустят: скажут, мол, специально угробил молодую сотрудницу, приближенную к «императору», чтобы ощущать на себе поменьше контроля. – И ничто бы не смогло его убедить в обратном.

– Да, пожалуй, Вы, товарищ подполковник, правы, – на удивление быстро согласилась представительница московского департамента, – мне необходим непродолжительный отдых: что-то я как-то неважно себя чувствую, наверное, перенервничала… да и ночью сегодня плохо спала: все какие-то монстры мерещились, – она неприятно вздрогнула и поморщилась, – тут, вероятно, сказалась моя привычка неприятия нового места – когда я еще адаптируюсь? – озадачилась красотка вопросом и, как само собой разумевшееся, выдала заключение: – Тогда, если я, действительно, не нужна, отправлюсь-ка я домой, к разлюбезной старушке, и посвящу эти сутки отдыху, при том что, как я успела узнать, за истекшие сутки ничего не случилось, а от меня в моих «ботильонах» все равно в походах по лесной полосе толку не будет, а вот завтра, когда я приобрету надлежащую обувь, я и включусь в основную работу.

На этом они попрощались, и Шуваёва отправилась, как она объяснила, по месту своей временной остановки, чтобы передохнуть и набраться сил; Бунько же, специально спровадивший, как он нисколько не сомневался, высокопоставленную сотрудницу, бывшую на «короткой ноге» с самим министром, чтобы она не стала свидетельницей его позора, и рассчитывавший впоследствии заручиться ее поддержкой, когда ему понадобиться хоть чья-нибудь помощь, остался наедине со своими невеселыми мыслями, готовясь стойко принять предназначавшийся ему с управления крайне существенный прессинг. Погруженные каждый в себя, они не знали, что упорные военнослужащие, неотвратимо следуя намеченным курсом и кропотливо изучая лесистую территорию, в конце концов, как нельзя более близко, приблизились к намеченной цели.

***