Секретное логово смерти

– Можно мне еще выпить немножечко алкоголя? – неожиданно попросила рассказчица, будто бы без спиртного она не смогла бы продолжить свою тяжелую и крайне мрачную повесть.

– Но у нас больше ничего нет, – резонно заметил Нежданов, отлично осведомленный, что у генерала только одна небольшая фляжка, носимая им с собой, ну, так, как говорят на Руси, на крайний пожарный случай.

– Я понимаю, – кивнула Эльвира измочаленной головой в сторону салона американского внедорожника, в багажнике которого она, плененная, вынуждена была ехать, – но в то же время надеюсь, что вы позволите мне отхлебнуть из бутылки, что пили эти «мерзавцы», пока, довольные, ехали; да и… я не исключаю такой возможности, что она у них не одна, так как всю дорогу они пели и веселись, потому-то, наверное, вы с ними так легко и разделались, ведь они практически все были пьяные, ведь бухать начали еще засветло, задолго до того момента, прежде чем начали выдвигаться со своего тайного, как они сами называли, охотничьего хозяйства.

Повинуясь вполне обычному, нормальному, состраданию, Олег прошел в указанном направлении и, действительно, нашел в передней части салона початую бутылку водки, брошенную в спешке на пол и до половины вылившуюся на дно. Тем не менее в ней еще сохранялось около двухсот грамм горячительной жидкости, что совершенно устроило освобожденную девушку, едва не обезумевшую за период своего пленения от ужасных переживаний, жестокого обращения и кошмарного страха, соответственно случаю, теперь предвкушавшую скорую алкогольную эйфорию, способную хотя бы частично сгладить внутренние волнения. Отхлебнув разом половину всего того, что имелось в предоставленной емкости, Горелова стала медленно «заливаться» краской, лишний раз подтверждая, что постепенно возвращается к нормальному восприятию жизни, – сковывавший ее сознание ужас все более уходил и можно было продолжить свое повествование дальше.

– От сыпавшихся на меня со всех сторон беспощадных побоев я в конечном итоге потеряла сознание, – вернулась выжившая к прерванному рассказу, передавая следующую часть уже заплетавшимся языком, – и что было потом – мне сказать трудно; но я возьмусь предположить, что в последующем меня перевозили вот точно таким же образом, ну, или как-то похоже. Очнулась же я в полутемном трюме какого-то катера, где по реву мотора и рассекаемым волнам смогла, без сомнений, определить, что нас перевозят по водной поверхности – почему нас? – здесь все объясняется просто, потому что едва лишь я открыла глаза, как тут же смогла определить, что отнюдь не одна стала заложницей столь странной и небывалой ранее ситуации – со мной находилось также еще двое мужчин различного возраста, где первый выглядел лет на тридцать, а второму было где-то за сорок, – как и я, не смевших похвастаться значительный социальным статусом и общественным положением. По пути мы делали еще две остановки и к нам присоединились еще пятидесятилетний мужик и тридцатипятилетняя женщина; все они, в том числе и те, что находились в заложниках ситуации до меня, были приведены в примерно такое же состояние, что и я…

– Постой, – вдруг прервал Эльвиру генерал-лейтенант, которому не давала покоя назойливая и очевидная мысль, – а молодые парень и девушка, Илья и Кристина, – их с Вами не было?

– Нет, – простодушно пояснила освобожденная военными мученица, допивая остатки горячительной жидкости и начиная терять контроль над своими телодвижениями, – только те, про кого я сказала – возможно, они были в какой-нибудь другой раз?

– Не похоже, – разочаровано провозгласил Востриков, отчетливо передавая выражением нахмуренного лица, что последующий рассказ ему, в принципе, перестал быть столь интересен, нежели это было чуть ранее, но все же он нашел в себе силы соблюсти все принятые в таких случаях правила и предложил Гореловой продолжать, – но что было потом?