Секретные академики

— Я этим занимаюсь постоянно на кафедре микробиологии Московского университета. Читаю курс «Микробная биохимия и биотехнология» и начинаю свои лекции с рассказа о том, что глобальные проблемы, которые стоят перед человечеством — и кислые дожди, и изменение климата, и исчерпание ресурсов, и дефицит чистых природных вод, и многое другое, — во многом замыкается на недостаточное знание природных микробиологических процессов. А следовательно, для молодых открываются огромные возможности для приложения своих талантов и сил.

— Они откликаются?

— Молодые идут в микробиологию. Это не может не радовать. В 1988 году было 28 аспирантов. В 1995 году число аспирантов снизилось до 11 человек. К 2000 году — 21 аспирант.

— Чем вы объясняете то, что молодые потянулись в науку?

— Думаю, что нужно понять, почему был отток из науки. К 1992 году из 40 человек, которых я взял в институт, ушло 25. Молодые люди уходили из науки, так как на академическую зарплату они не могли прокормить свои семьи. Кто-то уехал за рубеж, но большинство ушло в бизнес. Отток был связан как бы с безнадежностью занятия наукой. А дальше пошел обратный процесс, который во многом был связан с тем, что были сняты ограничения на контакты с зарубежными коллегами. Пошли деньги от Сороса, а потом от солидных научных организаций — от НАСА, от крупных институтов, из Швейцарии — были выделены гранты на совместные исследования. К примеру, в моей лаборатории все молодые ребята купили машины. Не все новые, но тем не менее… С одной стороны появились альтернативные источники финансирования, а с другой — возможность поработать некоторое время в хороших зарубежных лабораториях и центрах. Это помогло нашей науке поднять свой авторитет у молодежи.

— Вы уверены в будущем?

— Беспокоит непредсказуемость бюджетного финансирования. У меня нет уверенности, что я смогу завтра выдать достойную зарплату своим сотрудникам. Поэтому я не могу говорить, что уверен в будущем…

— А оптимизм?

— Без него наука, на мой взгляд, просто существовать не может…

На том закончилась наша беседа. Надо было торопиться — был объявлен «санитарный день»: в здании начали травить тараканов.

Гигантский стеклянный куб Сбербанка России нависает над Институтами Академии, что находятся на этом «островке науки». Интересно, а в нем тоже морят тараканов?!

Академик Олег Нефедов Поэзия химических формул

Новые химические соединения, так нужные всем нам, сначала проходят испытания в космосе.

У академика Нефедова два внука. Один долго мечтал стать президентом, а второй шерифом. Правда, полгода назад тот, что метил в президенты, разочаровался в этой профессии и решил стать химиком. «Буду таким, как ты», — заявил он. И дед тут же пообещал выполнить любую просьбу внука. К его удивлению, тот попросил принести набор «Юного химика». Где и от кого он услышал о существовании такого набора, так выяснить и не удалось.

Олег Матвеевич рассказал об этом эпизоде на традиционном «Чаепитии в Академии». Естественно, мы сразу же поинтересовались выполнил ли он просьбу внука. Академик признался, что все нет времени, мол, текучка заела… И тогда мы сообща решили, что сразу после нашей встречи попытаемся достать этот набор, дабы Россия не лишилась будущего химика. Ведь чтобы там ни судили люди о разных профессиях, не так часто встретишь человека, который скажет: «Я — химик!»

С этого и началась наша беседа с академиком Олегом Матвеевичем Нефедовым. Первый вопрос звучал так:

— Есть науки очень популярные, как говорят нынче, «модные». Это или физика, или электроника, даже экономика. Но почему-то никогда среди «модных наук» не называют химию. Почему?

— Наверное, у таких людей были плохое учителя в школе. А именно там рождаются химики, а значит и наша отрасль науки.

— В таком случае я спрашиваю вас: чем вы гордитесь сегодня?. Быть может, рассказ о достижениях привлечет большее внимание к химии?