Секретные архивы НКВД-КГБ

Как в воду смотрел генерал Рычагов: ни к чему хорошему его близость к вождю не привела. Если на первом допросе обвинение в антисоветской деятельности и измене родине Рычагов отрицал, то через три дня заявил:

— Я решил рассказать следствию все о своих преступлениях.

— В чем же вы признаете себя виновным? — поинтересовался следователь.

— В том, что являлся участником антисоветской заговорщической организации, по заданию которой проводил вредительскую работу в ВВС.

Выбив у Рычагова эти признания, следствие не успокоилось и предъявило ему обвинение в терроризме и шпионской работе. Рычагов это категорически отрицал. И даже во время очной ставки со Смушкевичем, к которой обоих основательно подготовили, агентом иностранной разведки себя не признал.

Последний допрос Павла Рычагова состоялся 25 октября 1941 года. Он был коротким, но Рычагов успел сказать главное:

— Все мои показания — неправда. И то, что говорили обо мне другие, тоже неправда. Я — не шпион и не заговорщик.

Но ни этот допрос, ни последние слова Рычагова никакой роли уже не играли: ведь еще 17 октября было вынесено заключение по делу № 2930, в котором сказано, что следствие полагало бы, что Павла Васильевича Рычагова нужно расстрелять.

И его расстреляли. В деле есть справка, что приговор приведен в исполнение 28 октября 1941 года.

Итак, то, чего не смогли сделать франкисты в Испании, японцы у Хасана и Халхин-Гола, финны под Ленингрдом, успешно доделали доблестные советские чекисты: недрогнувшей рукой они убили Григория Штерна и Павла Рычагова, прекрасных военачальников, которых так не хватало на фронтах Великой Отечественной.

А ВОТ ЧТО СКАЗАЛ ОБ ЭТОМ БЕРИЯ

Прошло тринадцать лет... В 1954-м Генеральный прокурор Союза ССР Руденко подписал постановление о прекращении дел по обвинению Штерна и Рычагова за отсутствием в их действиях состава преступления.

Фактически это означало их полную реабилитацию. Как правило, в делах отсутствуют материалы, на которые опирается прокуратура, прекращая те или иные дела, — и это естественно. Но на этот раз мне несказанно повезло: сохранились показания не только тех извергов, которые допрашивали и пытали Штерна и Рычагова, но и палачей, росчерком пера которых эти невинные люди были отправлены на тот свет.

Вот что говорится в документе, подписанном Романом Руденко:

«Основанием к аресту Рычагова послужили показания Смушкевича, Сакриера и Ванникова. Их показания были получены в результате применения незаконных методов следствия: избиений, истязаний и других пыток, что было установлено при расследовании дела по обвинению врага народа Берия и его сообщников.

В частности, Берия показал:

“Для меня несомненно, что в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения. Это была настоящая мясорубка, и таким путем вымогались клеветнические показания. Нарком госбезопасности СССР Меркулов играл главную роль, и у меня нет сомнений, что он лично применял пытки к Мерецкову, Ванникову и к другим.

Мне вспоминается, что, говоря со мной о деле Мерецкова, Ванникова и других, Меркулов преподносил это с позиций достижений, что он раскрыл подпольное правительство, организованное чуть ли не Гитлером”».

Далее Руденко приводит слова Смушкевича о том, что он дал свои показания по малодушию и от них отказывается, что хочет внести поправки в протоколы допросов. Увы, но сделать это Смушкевич не успел, так как тоже был расстрелян 28 октября 1941 года в числе 25 других арестованных, которых вывезли в Куйбышев.

Стало ясно и другое: допросы в Куйбышеве не имели никакого значения, так как предписание о расстреле этой группы Берия дал еще 18 октября.

Что касается показаний Ванникова, то они полностью дезавуированы, так как он был освобожден и реабилитирован еще в 1941 году.

Осенью 1953-го, когда раскручивалось дело Берия, на допросы вызывали не только его сообщников, но и многочисленных свидетелей. Вот что сообщил бывший следователь Болховитин, проходивший в качестве свидетеля.

«В июне—июле 1941 года по поручению Влодзимирского я вел дело генерал-лейтенанта Рычагова. На допросах, которые я вел, виновным себя во вражеской деятельности он не признал и говорил лишь об отдельных непартийных поступках.

В июле была проведена очная ставка со Смушкевичем. В порядке “подготовки” Рычагова, заместитель начальника первого отдела Никитин зверски его избил. Я помню, что Рычагов тут же сказал, что теперь он не летчик, так как Никитин перебил ему барабанную перепонку уха.

Смушкевич, судя по его виду, тоже неоднократно избивался.

В результате всякого рода недостоверных показаний, полученных в результате пыток и избиений, а также самооговора, Рычагов был без суда расстрелян».

Болховитину вторит другой свидетель, тоже бывший следователь Семенов.