Секретные бункеры Кенигсберга

Мы говорили более полутора часов, неоднократно возвращаясь к тем дням, когда он, участвуя в поисковых работах в замке, обнаружил «Дарственную книгу». Конечно же, тогда, в сорок пятом, он не представлял себе всего значения своей находки. Ведь о Янтарной комнате ему даже слышать не приходилось, хотя он неоднократно до войны бывал в Ленинграде. Только в разрушенном Кёнигсберге он узнал об этом чуде света, но в суете трофейных поисков и на фоне всеобщего победного ликования не воспринял информацию о Янтарной комнате как экстраординарную. Мало ли было в истории «комнат», которые исчезли, сгорели в пожаре войн и других катаклизмов. Иваненко подробно рассказывал о том, как он вместе с офицерами комендатуры осматривал развалины кёнигсбергских научно-исследовательских институтов и лабораторий, собирая среди хаоса опустошения то, что осталось от уникальных физических приборов и научного оборудования. Он вспоминал, как, рискуя сорваться вниз, поднимался на второй этаж по едва уцелевшим лестничным пролетам Института экспериментальной физики, чтобы удостовериться в том, что в сожженных кабинетах не сохранилось чего-либо ценного для науки. К сожалению, смерч ожесточенных уличных боев, когда каждый дом превращался в крепость, которую приходилось брать штурмом, уничтожил в здании института все: и ценнейший спектограф, от которого остались жалкие обгоревшие обломки, и экспериментальную вакуумную камеру, и множество других приборов, превратившихся в бесформенное нагромождение спекшегося от высокой температуры металла и обуглившейся пластмассы.

С Дмитрием Дмитриевичем мы расстались в надежде еще не раз встретиться и поговорить о прошлом. Но сбыться нашим надеждам было не суждено – спустя полтора года после нашей встречи Дмитрий Дмитриевич умер, оставив о себе добрую память и яркий след в науке.

В мае в Кёнигсберг один за другим стали прибывать представители различных учреждений, в задачу которых входил розыск похищенных гитлеровцами культурных ценностей. По линии Комитета по делам искусств Совета Народных Комиссаров РСФСР в разрушенный до основания город прибыли сотрудник Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина майор Я. И. Цырлин и секретарь комиссии майор Н. Ю. Сергиевская.

Из Института истории Академии наук СССР приехали несколько сотрудников во главе с профессором С. Д. Сказкиным, известным ученым-историком, специализировавшимся по проблемам западноевропейского Средневековья. Воронежский музей изобразительных искусств также направил своих сотрудников для осуществления поисковой работы.

Об их деятельности сохранилось очень мало документальных свидетельств. Поэтому сейчас нелегко судить о том, каковы были реальные результаты работы этих первых исследователей послевоенного Кёнигсберга. Гораздо больше нам повезло с группой, работавшей в городе по линии Комитета по делам культпросветучреждений при Правительстве РСФСР, в которую входил профессор А. Я. Брюсов, оставивший достаточно подробные описания поисков культурных ценностей в те далекие послевоенные годы.

Я не буду подробно рассказывать о работе группы Брюсова, тем более что читатель уже ознакомился с версией Александра Яковлевича о захоронении Янтарной комнаты в бункере на Штайндамм, – речь об этом шла в начальных главах моего повествования. К тому же значительные фрагменты из материалов Брюсова привел писатель Юрий Иванов в своей повести «Кёнигсбергская версия», где со свойственной ему обстоятельностью поведал о трехъярусном бункере, имении Вильденхоф, Королевском замке, докторе Роде… Я же, чтобы не повторяться и не распыляться (пусть читатель простит этот каламбур), попытаюсь продолжить повествование о поисках Янтарной комнаты в конкретном направлении, с привязкой к рассматриваемому объекту – северному крылу Королевского замка. А работа Александра Яковлевича Брюсова в июньские дни 1945 года в Кёнигсберге давала серьезную пищу для размышлений. Причем многие наблюдения, сделанные профессором более шестидесяти лет назад, важны и для сегодняшних исследователей этого крайне запутанного и таинственного дела.

Профессор Брюсов стал заниматься поисками на территории замка (или как он его иногда называл на немецкий лад – в «шлоссе»[156]) с первого дня своего прибывания в Кёнигсберге. Сначала проводились внешние осмотры отдельных сохранившихся помещений, а затем началась разборка развалин в тех местах, где вероятность обнаружения ценностей казалась наибольшей.

Из дневника А. Я. Брюсова. Май – июль 1945 года

«Со 2 по 15.VI мы с Чернышевым осмотрели в замке все, что могли. Замок разрушен целиком. Сохранилось только несколько зал в северном крыле (старая часть замка), где наверху мы устроили склад извлекаемых вещей, а внутри разместился с 10.VI караул. В работах по раскопкам принимает участие бывший директор Кёнигсбергского музея Роде и сотрудник этого музея Файерабенд; иногда заходит зав. отделом древностей Фридрих…»