Секретные операции абвера

Одно мгновение я думал, что имею дело с дезинформатором или провокатором, когда пан Скупой заговорил о секретных документах, которые он будто бы в состоянии достать. Якобы у него есть доступ даже к подготовленным приказам на случай мобилизации и таблицам штаба своего корпуса, утверждал он. Поскольку я уже держал некоторые секретные документы, касавшиеся польской армии, то мог профессионально задавать уточняющие вопросы. К моему удовлетворению, пан Скупой отвечал на них и даже проявлял удовольствие от моей осведомленности. Профессионалы понимают друг друга лучше, считал он.

Окончательное согласие дать Скупому я не мог. Но я был уполномочен пообещать ему две-три тысячи рейхсмарок в польской валюте на тот случай, если первая его поставка с виду будет выглядеть как подлинная и отвечать интересам нашей службы. Скупой торговался ловко и долго о цене, словно от этого зависела вся его жизнь. Наконец мы сошлись, и он, довольный, уехал.

В последующее время — 1927–1929 годы — Скупой появлялся регулярно каждые три-четыре месяца и доставлял все доступные ему секретные документы. Среди них были и обещанные им мобилизационные таблицы. Каждый раз, когда я затем выдавал ему вознаграждение, он очень медленно и неторопливо пересчитывал купюры. Сама персонифицированная скупость сидела передо мной!

Когда после первой поставки выяснилось, что в лице Скупого мы располагаем очень важным источником, для помощи мне подключили сотрудника сектора I[15] в Восточной Пруссии. До сих пор я работал со Скупым один с глазу на глаз. Представлялось просто необходимым подключить еще одного сотрудника абвера, могущего далее вести ценного источника в случае, если бы я заболел или по каким-либо иным причинам не смог прийти на встречу со Скупым.

В тот период в Восточной Пруссии и Данциге задача выстраивать шпионскую сеть в Польше для военной и политической разведки была поручена только троим. Если обер-лейтенант Раух из Мариенбурга, а я из Данцига пытались решить эту задачу, то и сотрудник сектора I отдела абвера по Восточной Пруссии в Кёнигсберге работал над тем же поручением. Кроме того, он являлся экспертом по всем входящим донесениям относительно иностранных армий и военно-воздушных сил. Этот третий сотрудник — Ганс Горачек, служивший без перерыва в абвере до самого конца войны в 1945 году и дослужившийся до звания подполковника, — и был направлен в помощь мне в деле Скупого. Вместе с ним мы начали и провели очень много операций абвера, по-товарищески одинаково делили удачи и поражения.

Я был рад, что Ганс, как звали его друзья, принимал участие в переговорах с паном Скупым, все время клянчившим денег. У Ганса уже был опыт в ведении тайных контактов. Кроме того, он хорошо подходил для переговоров с информаторами и агентами, поскольку его, обладавшего великолепной выдержкой, было непросто вывести из равновесия. Он сумел деловито и уверенно поставить Скупого на место. При этом Ганс не был ни в коей мере ни холоден, ни циничен. Благодаря отличному самообладанию он быстро оценил ситуацию. Его доброжелательный ровный характер не позволял и предполагать, что он способен сформулировать нечто оскорбительное.

И Скупой довольствовался тем, что отныне им занимаются двое представителей абвера. В дальнейшем он доставил немало доступных ему польских секретных документов. Тогда возросло и его вознаграждение. Когда однажды он тщательно пересчитывал гонорар за очередную порцию документов, я сфотографировал его. Он настолько углубился в это занятие, что даже не услышал щелканья камеры. Алчность и скаредность явственно проступали на его лице. Если бы Мольер знал нашего Скупого, его Скупой был бы еще более захватывающим и потрясающим персонажем!

До конца 1928 года все шло по плану. Скупой регулярно являлся на встречи, приносил материал и огребал за это свои деньги. Мы часто меняли места встреч и соответственно предпринимали все необходимые меры предосторожности, так что в Польше против Скупого не возникало подозрений. Но однажды он не явился. Вскоре после этого пришло письмо, написанное разработанной специально для него тайнописью, в котором он сообщал, что более не собирается сотрудничать, поскольку достаточно заработал!

Что тут было делать? Секретные службы неохотно выпускают людей, попавших к ним в руки и поставляющих ценную информацию. Если они хотят прекратить работу, на них пытаются оказать давление для продолжения сотрудничества. К такому решению пришли и в отделе абвера в Восточной Пруссии. Итак, составили соответствующее письмо и тайным каналом переправили Скупому. Он совершенно ясно представлял себе, что его ожидает смертный приговор, если абвер решит подбросить в руки польских служб доказательства его предательской деятельности. Несмотря на это, письмом он ответил буквально следующее: «Я же знаю, что имею дело с немецкими офицерами, а не шантажистами. Еще раз большое спасибо…» Информатор рассчитал точно: абвер не стал ничего против него предпринимать.