Секретный агент S-25, или Обреченная любовь

К несчастью человечества, есть категория одержимых людей, которые, однажды вдохновившись идеей, благородной или безумной, — не важно! — идут к ней напролом.

Капрал 16-го Баварского полка Адольф Гитлер относился к таким безумцам. Впрочем, были у него и другие качества, которые делают его личность незаурядной и весьма любопытной.

Родился он в апреле 1889 года в небольшом городке Браунау на реке Инн, на границе Германии и Австрии. Детство и молодость у Адика были кошмарными. Отец Алоиз, таможенный служащий, был пьяным садистом, скорым на расправу с маленьким Адиком. Позже Гитлер напишет в «Майн кампф»: «Наш здоровый мальчик должен с ранних лет научиться переносить побои. Пусть наши умники по этому поводу подымут крик…»

Целительность побоев так и осталась для истории секретом.

Добрая мама-крестьянка Клара хотела видеть своего ребенка священником. Она отдала его в монастырскую школу, но Адольфа застали курящим. За это жуткое преступление он был выпровожен за монастырские стены с напутствием: «Нам греховодники не нужны!» Потом учеба продолжилась в других школах, но про большинство учителей Гитлер выражался кратко: «У них что-то не в порядке с головой!»

Возможно, так оно и было. Но еще был и Леопольд Петч — любимый преподаватель истории. Именно он внушил мысль своему способному ученику Гитлеру: «Германия — великая нация! Ее историческая миссия — освободить мир от жидов и марксистов-интернационалистов!»

Потом Гитлер отправился в Вену, чтобы учиться в Академии художеств, но на экзаменах будущий фюрер провалился. Последовали пять лет венской жизни, про которые Гитлер вспоминал с ужасом: голод, нищета, унижения, полная ненужность. Во взрослую жизнь будущий фюрер вошел озлобленным, умеющим ненавидеть, свято верящим в национальную идею, а еще больше в принцип: «Прав тот, кто бьет больнее!»

Грянула Первая мировая. Гитлер отправился воевать добровольцем. Надо быть справедливым: Гитлер оказался храбрым и умелым воином. Среди порохового дыма, трупов и смертельных опасностей он чувствовал себя как рыба в воде.

Начальство отличало капрала.

Озарение

Соколову наскучило таскаться по ротам и взводам. Он обратился к принцу Генриху:

— Ваше высочество, позвольте мне побродить по окрестностям?

— Конечно! — охотно согласился принц.

Соколов углубился в лес. Небо нахмурилось. Рванул по верхушкам деревьев резвый ветерок. Мягко застучали капли по прошлогодней листве, ковром покрывавшей землю, и по молодым, липким и едва разлапушившимся листьям. Запахло прелью и грибами. Только что голосившие птахи куда-то попрятались, замолчали. Лишь дятел, словно каторжник на цепи, монотонно и беспрерывно продолжал свою работу — тук, тук, тук.

Соколов шел по узкой, едва заметной тропинке, петлявшей среди вязов и берез. Он предался печальным размышлениям: «Я давал присягу на верность государю и слово офицера. Николай Александрович совершил необъяснимый, непонятный для меня поступок — оставил престол. В России теперь правят какие-то подонки вроде князя Львова и какого-то припадочного Керенского. Что должен делать я? Служить Львову, Керенскому, Милюкову, «народному правительству» и прочей швали? Нет, этого никогда не будет. Как быть? Может, и впрямь принять приглашение Генриха и тихо дождаться окончания войны в его родовом замке? Закончится война, вернусь в Россию, прижму к груди своего маленького Ивана, поцелую Мари… Или навсегда остаться в Германии, среди ее прекрасного народа? Как быть? Господи, вразуми меня!»

* * *

За ужином генералы делились своим мнением о готовности солдат к весенним боям, обсуждали поставки боевой техники и снарядов, фуража, лошадей и прочее. Пили много вина, и лишь Гитлер скромно помалкивал и к спиртному не притрагивался.

— Почему не пьете, дорогой капрал? — весело обратился к Гитлеру явно симпатизировавший ему Людендорф.

Гитлер отвечал:

— Ваше превосходительство! Я не употребляю алкоголя и не ем мяса. Поедать трупы животных и затуманивать разум алкоголем — это отвратительно! Немцы предназначены для великой миссии — избавить мир от марксистов, масонов, евреев, всех умственно и физически неполноценных особей. И тогда люди всей земли ощутят благотворное влияние германской доброты, ибо земля расцветет и для американца, и для русского казака, и для алеута.

Фон Лауниц полюбопытствовал:

— И кто будет осуществлять эти замечательные идеи?

— Необходимо найти героя, о котором говорил еще великий Рихард Вагнер, который восстанет против разрушения арийской расы. — Гитлер воздел к потолку руки. — Зигфрид, новый Зигфрид явится германскому народу, поведет его за собой к всемирному торжеству. Каждый будет обещать вождю верность, и никто не посмеет изменить своему слову, ибо погибнуть за вождя, за Германию — великое счастье!

Соколова вдруг осенило, он нашел для себя единственно верное решение. Он поднялся с бокалом в руке, воскликнул:

— Именно так! Пьем за верность вождям, за верность своей родине, за верность присяге. Всех прошу встать!

Все дружно поднялись и выпили за великие идеалы.