Секретный фронт (СИ)

- Вот, опять не отрицаешь, молодец. Не закончил, значит студентом призвали, бывает. У меня тоже два студента в группе. Одному только выпускные экзамены сдать оставалось, а тут вы припёрлись. Так с сорок первого с незаконченным высшим и воюет.

- Повезло, что воюет до сих пор. Я похожим образом с пятого курса Томского на фронт ушел. Но звание получил, тут всё-таки тоже повезло.

- Да, тебе тоже повезло, но не в этом. Повезло, что только сейчас, а не раньше хозяева ноги о тебя вытерли. Выкинули, как использованное изделие номер два. За всю безупречную службу такое вот выходное пособие. Фашисты они и есть фашисты… скоты, точнее не скажешь.

- Согласен, - Филин скрыл ухмылку. Почему-то он не боялся Золкина. Он больше вообще ничего и никого не боялся. Будто бы в какой-то момент… сутки назад, наверное, эта функция выключилась. Алевтина правильно сказала – «не механизм», но вопреки её правильному заявлению, Филин всё больше и больше ощущал себя и не вполне обычным человеком. Нет, не механизмом, тут доктор Ерёмина была права, но и не тем, кем был раньше, до тридцатого октября. Кем же тогда? Кто бы знал!

- Вы обещали всю картину показать.

- А сам что?

- Сам уже обрисовал. Задание было, потом артналёт, потом атака. Очнулся, сюда пришел, тут взрыв. Потом вы.

- Я, значит, в одном ряду с атакой и диверсией? Ладно, Филин. Слушай, как на самом деле всё было. Тебе поступил приказ обеспечить прорыв большому диверсионному отряду фрицев. Казалось бы, всего-то. Но тут имелась закавыка. Отряд был по брови накачан наркотиком новейшей разработки. Ты-то думал, что они тихо пройдут и растворятся в наших тылах, а они вдруг пошли напролом. И никакие егеря, которые у этих горе-диверсантов инструкторами были, остановить этот порыв не сумели. Когда всё пошло наперекосяк, фрицы решили замести следы и подключили к делу крысу в штарме. Он-то и дал указание лупануть из «Катюш» по нашему передку, а потом и по секретному составу, который этих чокнутых диверсантов сюда привёз. Но после того, как гвардейцы вспахали ваши позиции, не осталось повода обстреливать полустанок, где стоял состав. Васнецов ведь не доложил наверх, какие вы интересные открытия сделали, придержал информацию. Но решать вопрос требовалось непременно и тогда, Филин, началось самое интересное. По составу всё-таки ударили реактивные минометы. Только не «Катюши», а «Ишаки» - немецкие, шестиствольные, ну ты в курсе. Точность у них тоже не ахти, да и возможности поскромнее, поэтому и устояли вагоны на рельсах. С точки зрения немцев – опять прокол! Что ж делать? Решили атаковать. Раз пошли отбивать состав, два – впустую. И вдруг случилось чудо. На игровом поле опять появился ты, мин херц. Появился и тут же отправился выполнять новое задание – взрывать поезд. И ведь сделал это, железный крест тебе в глотку плашмя! То, что в одном из вагонов не сработал радиоприемник детонатора – не твоя вина, техника ломается, это бывает. В остальном-то ты преуспел, гауптман. Браво.

- Вам бы романы писать, товарищ-гражданин майор.

- Я подумаю. Что скажешь? Всё правильно?

- Мне понравилось.

- Да? – Ответ явно озадачил Золкина.

- Есть одна маленькая неточность. Малюсенькая. Это всё не обо мне и не о моих товарищах. Вы всю эту лирику из текста выкиньте, а крысу в штарме найдите, будет вам тогда и достоверная история, и орден.

- Значит, не нашли мы взаимопонимания, герр Филин, - Золкин снова заледенил взгляд. – Это плохо. Но, как офицер армии победителей, в этом уже нет сомнений, проявлю благородство и дам вам, гауптман, последний шанс на спасение. Расскажите, каким наркотиком были накачаны ваши солдаты и в чем секрет этого поезда? Подозреваю, что дело не только в химии, но и в какой-то аппаратной обработке личного состава. Такие полукруглые приборы в изголовьях лежаков – это что? Откройте эти секреты, и я гарантирую вам жизнь.

Даже вздумай Филин что-то ответить, это ему не удалось бы. В палатку вдруг заглянул один из подчиненных Золкина и взглядом что-то просигналил командиру.

Майор повел себя странно. Он вскочил и пулей вылетел из брезентового шатра. То есть, без малейших колебаний оставил «гауптмана герра Филина» в гордом одиночестве.

Никите стало обидно второй раз за полчаса. Поматросил и бросил? Только разговорились, уровень бреда поднялся до переливной горловины, пошли нешуточные угрозы и на-а тебе… спектакль окончен, поклон, занавес. Нет, даже поклона не было, просто занавес. Обидно, доннерветтер!