Секретный концлагерь

При слове «концлагерь» люди повели себя довольно-таки странно, а точнее говоря, предсказуемо. Никто ничего не ответил Яну, и в глаза ему также никто старался не смотреть. А вот между собой люди переглянулись, из чего и Ян, и Павлина сделали одновременно вывод: люди боятся говорить о концлагере. Ведь неведомо, для чего эти пришельцы о нем спрашивают, и кто они вообще такие. Вот этот молодой человек говорит, что он поляк. А может, он и не поляк, а только лишь так говорит? Да хотя бы и поляк, так что с того? Поляки тоже бывают разные. То же самое можно сказать и о молодой пани. Кто она на самом деле? Для чего спрашивает о концлагере?

– Не знаем мы, пане, – наконец ответил какой-то пожилой мужчина. – И не понимаем, о чем вы спрашиваете…

– Там, в лагере, дети, – терпеливо произнес Ян. – Много детей. Мальчишки и девчонки. Мы хотим найти тех детей. Может, они еще живы. Мы хотим им помочь. Спасти их.

– Вдвоем? – спросил тот же самый пожилой мужчина.

– Нет, – ответил Ян. – Конечно же, нет. Нас много. Советское командование дало нам поручение – найти и спасти детей.

– Пан служит в Советской армии? – спросила какая-то женщина.

– Я хочу спасти детей, – ответил Ян. – Помогите нам. Подскажите, где находится лагерь.

После таких слов Яна люди опять обменялись между собой взглядами. Но и на этот раз никто ничего не сказал.

– Не знаем мы, о чем пан говорит, – ответил за всех пожилой мужчина. – Не знаем мы ничего о лагере.

– Ладно, – махнул рукой Ян. – Не знаете… Пускай эти слова останутся на вашей совести. И смерть детей, которых мы могли бы спасти, пускай тоже будет на вашей совести. Живите. Теперь вам нечего бояться. Кроме вашей совести.

Ян и Павлина молча пошли по улице.

– Не сказали они ничего о лагере, – пояснил Ян. – Боятся.

– Это я поняла, – грустно ответила Павлина.

– И не нас они боятся, а… всего они боятся! – Ян махнул рукой. – Потому что два дня назад здесь еще были фашисты. Фашистов больше нет, а страх остался.

– Да, – согласилась Павлина. – Когда люди боятся, то они боятся всех без разбору.

– То так, – вздохнул Ян. – И что будем делать дальше?

– Говорить с другими людьми, – ответила Павлина. – Что же еще? Не может такого быть, чтобы все боялись. Совесть сильнее страха.

– То так, – повторил Ян.

Они прошли еще, затем присели на скамью под старым раскидистым деревом. День был теплым, даже пахло весной. Откуда-то издалека ветер приносил запахи, которые бывают только весной или когда наступает оттепель.

– Будем сидеть и ждать, – сказала Павлина, – пока мимо нас не пройдет какой-нибудь человек. И тогда мы у него спросим…

Однако же долго ждать им не пришлось. Неожиданно к ним подошел пожилой мужчина. И Ян, и Павлина его узнали – это был тот самый мужчина, который в недавнем разговоре задавал много вопросов, но так и не захотел ничего сказать о лагере. И вот сейчас этот самый мужчина стоял перед Павлиной и Яном и переминался с ноги на ногу.

– Что хочет пан? – спросил по-польски Ян.

– У вас совсем другие лица, – сказал мужчина. – И глаза. И у пана, и у его пани. Совсем не фашистские лица. А значит, вы не фашисты.

– Я уже сказал, кто мы такие, – ответил Ян.

– Не надо пану сердиться, – сказал пожилой мужчина. – И молодой пани тоже не надо сердиться. Я имею в виду наш недавний разговор. Вы же понимаете – люди напуганы. А какой человек станет говорить правду, если он боится?

– Что вам надо? – еще раз спросил Ян.

– Я хочу рассказать о лагере, – сказал мужчина.

Внешне Ян никак не прореагировал на такие слова. Он лишь взглянул на Павлину, и Павлина кивнула ему: да, мол, я поняла, о чем разговор, этот мужчина хочет рассказать нам о лагере.

– Говорите, – сказал Ян. – Мы с пани вас внимательно слушаем.

– Не здесь, – сказал мужчина. – У этой скамейки могут быть уши. И у этого дерева тоже. Пойдемте со мной. И не надо вам ничего бояться. Мы пойдем к моей теще. Она живет неподалеку и совсем глухая. Она не услышит нашего разговора.

– А что, разговор будет таким важным? – спросил Ян.

– Да, – ответил мужчина. – Он будет серьезным. Я вам многое хочу сказать.

Какое-то время Ян колебался. Он опасался не за себя, а за Павлину. Теоретически рассуждая – мало ли куда мог их приглашать этот мужчина. Всякое могло произойти. Неизвестно, почувствовал ли пожилой мужчина, что Ян колеблется, а вот Павлина почувствовала. Она легко и незаметно дотронулась до руки Яна: дескать, все будет хорошо, и беспокоиться не о чем, и сама она ничего не боится.

– Пойдем, – сказал Ян, поднимаясь со скамейки.

Идти и впрямь оказалось недалеко. Дом был как дом, как и большинство домов в поселке. Вместе с пожилым мужчиной Ян и Павлина вошли внутрь дома. Навстречу им вышла седая, сгорбленная старуха. Пожилой мужчина что-то показал ей знаками, и она ушла в комнату.

– Прошу, – сказал пожилой мужчина. – Вот сюда, в эту комнату. Прошу садиться, – мужчина указал на скамью у стены. – Вы спрашивали о лагере…

– Да, – ответил Ян.

– Есть такой лагерь, – после молчания сказал мужчина. – Есть, проклятый… Правда, не в самой Белой Глинке, а в лесу.

– Далеко? – спросил Ян.