Секретный концлагерь

До рассвета немцы не предпринимали никаких решительных действий. И это было понятно и объяснимо. Они не понимали, кто стреляет по ним из-за камней, откуда взялись те, кто по ним стреляет, сколько их. Лишь изредка тот или иной немецкий солдат высовывался из укрытия, и тут же из-за камней раздавалась короткая очередь. По причине непонимания немцы не выключали и прожектора – противнику, кем бы он ни был, в темноте было легче подкрасться ближе. Детей тоже не выводили наружу.

Словом, тактика немцев была ясна – им нужно было дождаться рассвета. Ясна была тактика и смершевцев – им необходимо было не позволить немцам погрузить детей в машины, а еще – дождаться помощи. При этом неизвестно было, когда прибудет помощь, потому что дождь не прекращался. А в дождливую погоду десант с неба высадить сложно. Не летают самолеты, когда идет дождь. К тому же смершевцам нужно было беречь патроны – боеприпасов оставалось не так много.

Наступило утро – безрадостное, мокрое. Дождь немного утих, но было видно, что в любой момент он может хлынуть с новой силой. Притаившись за камнями, Мартынок зорко наблюдал за противником и одновременно думал о Павлине. Он не мог о ней не думать. Как там она? Ведь холодно, сыро, одолевает усталость, хочется спать… Даже сам Мартынок – и то ощущает усталость, а что уж говорить о девушке? Конечно, она будет держаться изо всех сил – но сколько у нее осталось тех сил?

С рассветом немцы быстро разобрались, что к чему. То есть они поняли, что им противостоит совсем небольшая группа людей. Кто были эти люди, для немцев было неважно. Важно было другое – с ними легко можно было покончить и беспрепятственно заняться основным делом – погрузкой детей в машины и их отправкой.

Фашисты разделились на две группы. Первая группа принялась окружать смершевцев, а вторая – грузить детей в кузова машин. Детей вывели из ворот и торопливо, бесцеремонно, будто это были не живые дети, а какие-то бесчувственные вещи, стали забрасывать их в кузова. Это было плохо, очень плохо. Вот сейчас детей погрузят, и грузовики тронутся с места. И все, ищи их потом…

А из этого следовало вот что: грузовики ни в коем случае не должны были сдвинуться с места. Как этого добиться? Лишь одним способом – вывести их из строя. Но тут вырисовывалась еще одна проблема. Стрелять по грузовикам было нельзя, в них находились дети. Значит, нужно было бить не по самим грузовикам, а по колесам. С пробитыми колесами грузовик далеко не уедет, он даже с места не тронется.

Извиваясь ящерицей в холодной грязи и переползая с места на место, Мажарин раздавал указания своему немногочисленному отряду. Черных и Ян должны были стрелять по колесам грузовиков. Остальные – отражать наступление немцев и не позволить им окружить маленький отряд.

Так и сделали. Черных и Ян одиночными выстрелами стали бить по колесам, а Мартынок, Сенников, Павлина и сам Мажарин короткими очередями прижимать наступавших немцев к земле. Укрыться фашистам было негде: начиная от ворот лагеря до самых камней, за которыми находились смершевцы, было ровное пространство. И это давало смершевцам хоть и небольшую, но все-таки надежду выиграть время до прибытия десанта – больше им надеяться было не на что.

Первую атаку смершевцы отбили. Оставив несколько неподвижных тел лежать на земле, немецкие солдаты откатились к воротам лагеря и укрылись за грузовиками. Сами же грузовики с места не сдвинулись. И это также вселяло надежду дождаться десанта.

Воспользовавшись передышкой, Мажарин еще раз связался по рации с командованием насчет подмоги. Говорил он открытым текстом – в данной ситуации таиться не было смысла. Он коротко доложил о сложившейся ситуации, на что командование ему ответило, что помощь, несмотря на непогоду, уже в пути и прибудет на место примерно через полтора часа. И эти полтора часа Мажарину и его отряду нужно было продержаться – любыми путями и способами. Причем не только продержаться самим, но еще и не позволить фашистам увезти детей.

На грязь и холод Мажарин не обращал уже никакого внимания. Елозя по мокрой земле, он посетил все боевые позиции своей группы и каждому передал содержание разговора с командованием. Никаких лишних слов он подчиненным не говорил, потому что слова сейчас не имели особого значения. Всем все было ясно и без слов: надо продержаться до прибытия подмоги. Всего-то полтора часа. Целых полтора часа…

Немногим больше Мажарин сказал одной лишь Павлине.

– Ты как? – спросил он у девушки. – Цела? Продержишься?

– Конечно, – слабо улыбнулась она. – Продержусь… – Она помолчала и спросила: – Как он там?

– Семен? – переспросил Мажарин, хотя и без того прекрасно знал, о ком спрашивает Павлина. – Живой… Спрашивал о тебе.

– Будет случай, передай ему, что… – девушка не договорила.

– Обязательно передам, – улыбнулся Мажарин. – Ну, бывай. Не высовывайся слишком из-за камней. Береги патроны. Если что – зови на помощь.

И он уполз к позиции, где находились Черных и Ян.

– Командир! – торопливо сказал Мажарину Черных. – Ты слышишь?

– Что? – не понял Мажарин.