Секретный пилигрим

Как и его кабинет, Барр выглядел совершенно современным мужчиной. Откуда он взялся, было для меня загадкой; впрочем, я здорово отстал от событий. Одни говорили, что он из рекламы, другие – из Сити, а кто-то – что он из судебных инстанций. Какой-то остряк из почтовой службы Отдела сказал, что он появился из ниоткуда: что он таким и родился – с запахом крема после бритья и власти, в своей темно-синей официальной паре и лакированных туфлях с пряжками по бокам. Это был крупный мужчина с плавными движениями и до абсурда молодой. Пожимая его мягкую руку, вам тут же хотелось разжать свою, чтобы ненароком не причинить ему боль. Перед ним на солидном письменном столе лежало дело Фревина с приколотой к его обложке моей запиской, которую я набросал прошлой ночью.

– Откуда пришло это письмо? – даже не дав мне сесть, требовательно спросил он с акцентом северянина.

– Не знаю. Оно достоверное. Тот, кто его написал, хорошо подготовился.

– Вероятно, лучший друг Фревина, – сказал Барр, будто лучшие друзья именно этим и славились.

– Он правильно назвал время работы Модрияна и верно указал доступ Фревина, – сказал я. – Он знаком с порядком проведения проверок лояльности.

– Однако не произведение искусства, не так ли? Особенно если вы во все посвящены? Весьма вероятно, его коллега. Или его девушка. О чем вы хотите меня спросить?

Я не ожидал такого скорострельного допроса. За шесть месяцев пребывания в Отделе я поотвык от спешки.

– Полагаю, мне нужно бы знать, хотите ли вы, чтобы я занялся этим делом, – сказал я.

– А почему мне этого не хотеть?

– Это за пределами обычной компетенции Отдела. У Фревина потрясающий доступ. Его подразделение занимается пересылкой самых деликатных материалов Уайтхолла. Я подумал, что вы, возможно, предпочтете передать это дело Службе безопасности.

– Почему?

– Это по их части. Если за этим вообще что-то кроется, то это точно по их департаменту.

– Это наша информация, наш подарок судьбы, наше письмо, – возразил Барр с прямотой, тайно согревшей мне сердце. – Ну их к черту. Узнаем, с чем имеем дело, и тогда решим, к кому обращаться. Эти святоши по ту сторону парка только и думают, как бы возбудить дело да медали раздать. Разведданные собираем, как для базара. Если Фревин – агент, может, стоит дать ему поработать, а потом перевербовать? Может, он приведет с собой и братца Модрияна из Москвы. Кто знает? Но то, что эти деятели из безопасности не знают, это уж точно.

– Тогда не передать ли вам это дело Русскому Дому? – упрямился я.

– А зачем?

Я полагал, что предстану перед ним в непривлекательном виде, так как он все еще находился в том возрасте, когда неудача считается явлением безнравственным. Но он, по-моему, все-таки хотел узнать, почему не должен на меня рассчитывать.

– Отдел по положению не может выполнять оперативных функций, – пояснил я. – Мы существуем для вывески и выслушиваем одиноких. Нам не положено проводить тайные расследования или содержать агентов. Мы не имеем права заниматься подозреваемыми с допуском, как у Фревина.

– Вы ведь можете прослушивать его разговоры по телефону, верно?

– Да, если получу на это ордер.

– Организовать слежку тоже можете, верно? Говорят, вам раньше доводилось это делать.

– Могу, но только по вашему личному распоряжению.

– Ну, скажем, я его дам. Отдел ведь имеет право запросить характеристику. Изобразите из себя этакого мистера Трудягу. По всем данным, вам это неплохо удается. Речь идет о проверке благонадежности, так ведь? А у Фревина подошло время проверки, верно? Так вот и займитесь им.

– В случаях проверки Отдел обязан заранее согласовать все запросы со Службой безопасности.

– Считайте, что это сделано.

– Не могу, пока не получу письменного подтверждения.

– Можете. Вы не какой-нибудь халтурщик. Вы – великий Нед. Вы нарушили столько же правил, сколько и соблюли, – я все о вас прочитал. К тому же вы лично знаете Модрияна.

– Знаю, да не очень.

– То есть?

– Один раз с ним поужинал и один раз играл с ним в скуош. Едва ли можно сказать, что я знаю его.

– В скуош – где?

– В “Ланздауне” [22].

– Как это произошло?

– Модрияна нам официально представили как связного посольства с Московским центром. Я пытался договориться с ним по поводу Барли Блейра. Насчет обмена.

– Почему не удалось?

– Барли не согласился принять наше предложение. Он тогда уже заключил собственную сделку. Ему была нужна его женщина, а не мы.

– Как он играл?

– Ловко.

– Вы его обыграли?

– Да.

Он прервал свой допрос и внимательно оглядел меня. Казалось, что тебя изучает младенец.

– Вы с этим справитесь, верно? У вас ведь сейчас обстановка не очень напряженная? В свое время вам кое-что удавалось. К тому же у вас есть сердце, чем мало кто может похвалиться в этом заведении.

– А почему она должна быть напряженной?

Ответа не последовало. Вернее, он ответил не сразу. Похоже, он что-то пережевывал, прежде чем ответить.