Секретный узник. Повесть об Эрнсте Тельмане

Это и так понятно. Могли бы и не называть себя. Конечно, она откроет. Сию минуту откроет. Главное - ни в коем случае не смотреть на тайник! Она заставит себя даже не думать о нем. Тогда они его не найдут.

Едва она успевает повернуть замок, как дверь распахивается и больно ударяет ее в плечо.

Гестаповцы, как обычно, нагрянули целой шайкой. Человек двадцать, не меньше. Они пробегают мимо нее с карабинами в руках и, словно позиции перед боем, занимают комнаты, кухню и даже уборную. Один за другим, как на учениях, точно прыгают с борта грузовика, а не в квартиру врываются. А вот и старый знакомый! Тот отвратительный рыжий тип с бородавкой.

Он, как всегда, в штатском, хотя всем известно, что рыжий - комиссар гестапо и хауптштурмфюрер СС, а фамилия его Шнейдер, и в полиции он служит с первых дней Веймарской республики. Ирма знает о нем многое, да и он знает о ней немало. Они давние знакомые. Но он держится официально.

- Фрау Ирма Вестер? - спрашивает он, морщит нос в улыбке и обнажает желтые прокуренные зубы.

- Да, - отвечает Ирма, прислушиваясь к грохоту в квартире.

- А где ваша мать?

- Ее нет дома.

- Где же она?

- Уехала.

- Куда?

- Не знаю.

- Видимо, в Баутцен?

- Нет.

- Если в Баутцен, то напрасно. Свидание ей разрешено не будет. Пройдемте в комнаты, фрау Вестер.

Ирма как села на стул, так и не вставала с него до конца обыска. Рыжий гестаповец не очень ей докучал. Стоял себе у окна и покуривал сигаретки, следил, как орудуют громилы.

Наверное, его старой полицейской душе претила такая топорная работа. Разве это обыск, когда книги не перелистывают, а, схватив за уголок переплета, трясут сколько есть сил. Важные бумаги ведь далеко не всегда закладывают между страниц. Бывает, что их даже вклеивают, а то и вовсе записывают тайные сведения между строк, причем симпатическими чернилами. Такое не вытрясешь, господа. Но он не вмешивался в действия младших коллег. Что делать? Таков теперь стиль. Старые кадры криминалистов уходят, а достойной смены нет.

На полу росли груды раздерганных книг, выброшенной из шкафов одежды, белья. Гестаповцы топтали все это грязными сапогами, с хрустом давили флаконы духов и коробочки с пудрой. На белых простынях появились черные отпечатки подошв с ржавыми полумесяцами подковок.

Сложив руки на коленях, Ирма отрешенно уставилась в замызганный пол, будто учиненный в квартире разгром ее нисколько не касался. Вспомнилось вдруг, как потрошил в Баутцене ее чемодан государственный советник Плишке.

Перевернул все. Разрыл белье, пакеты, перещупал каждый кусок. Даже сосиски разломил пополам. Бедная мама! Ей еще предстоит такое...

Ее снова, в который раз, охватило бешенство. Горячая кровь прихлынула к щекам. Она крепко сцепила пальцы. Но мысли опять перекинулись на тайник.

Нельзя думать о нем, нельзя! Но попробуй не думать! Дрожь бьет при мысли, что они могут его обнаружить. Там все, что она тайно протащила в последние годы из тюрем: переписанное рукой отца обвинительное заключение, его тетради, письма и даже несколько фотоснимков, которые она сделала в камере крохотным аппаратом "Колибри". Ну как тут было не думать? Сжав зубы, она мысленно заклинала: "Не найдут, не найдут, не найдут, не найдут..."

Обыск длился бесконечно. Она успела дважды проголодаться, но, переволновавшись, забывала об этом. И когда Шнейдер, выпроводив гестаповцев из квартиры, подошел к ней и сказал: "Вы арестованы! Следуйте за мной!" - она почувствовала едва ли не облегчение.

Первый раз за мучительные часы обыска Ирма встала со стула. Ноги затекли и стали как ватные. Но вот от ступней вверх побежали горячие иголки, и она заковыляла к двери.

Что бы там ни было, а тайник остался нетронутым. Ирма знала, что мама, как вернется, перепрячет все сразу же. Если ей дадут возвратиться домой...

Шнейдер доставил Ирму в полицию и, оставив ее на попечении дежурного, поспешил к себе в кабинет.

- Подождите меня здесь, - сказал он. - Я скоро вернусь. Сядьте на стул.

Ирма только усмехнулась. Как будто это от нее зависело, ждать или не ждать.

Но дежурный гестаповец прореагировал на ее усмешку по-своему:

- Вы забудете, что значит смеяться! - процедил он сквозь зубы. - Ваш внешний вид сильно изменится. Так хорошо, как сейчас, вы уже никогда не будете выглядеть! - и, распаляясь от собственных слов, стукнул кулаком по столу. - Встать немедленно! Руки по швам!

Ирма поднялась.

- Не оттопыривать большие пальцы. Пальцы должны быть прижаты!

В комнату заглянула высокая беловолосая женщина в форме шарфюрера СС. Ее лицо показалось Ирме знакомым. Она присмотрелась к этим чуть одутловатым щекам и припудренным, набрякшим под глазами мешкам. Нет, вроде бы она видела эту эсэсовку впервые. Но глаза, зеленые, прозрачно-холодные глаза будоражили память. Она видела их раньше, вне всякого сомнения!

Эсэсовка, как по пустому месту, скользнула взглядом по вытянувшейся в струнку арестованной и обратилась к дежурному:

- Где хауптштурмфюрер Шнейдер? - хриплый надтреснутый голос выдавал явную алкоголичку или наркоманку.

- У себя, фройляйн Гудрун, - приподымаясь, осклабился дежурный.