Секретный узник. Повесть об Эрнсте Тельмане

- Шарфюрер Клуге! - оборвала его эсэсовка и резко повернулась. Мелькнул оттопыренный на крутых бедрах китель, короткая черная юбка и полные, обтянутые шелковыми чулками икры в сверкающих полусапожках. Звеня подковками, Гудрун Клуге исчезла в сумраке коридора.

А Ирма еще долго смотрела ей вслед.

Грета Клуге! Теперь Гудрун Клуге, по-нордически... Это же та самая сволочь, которая в детстве травила ее собакой! Вот куда, значит, она залетела! Да и не удивительно. Ей только и быть что надзирательницей в концлагере...

Ирма была недалека от истины - шарфюрер Клуге искала Шнейдера, чтобы забрать лежащее на его столе и утвержденное уже назначение, которое предписывало ей в трехдневный срок прибыть в женский концлагерь Равенсбрюк и приступить к работе в должности старшей надзирательницы.

Сам же комиссар полиции Шнейдер заполнял в это время удостоверение на отправку в указанный концлагерь в качестве превентивно заключенной (категория "Мрак и туман") Марты Зурен. Заключенные, подпавшие под эту категорию, не должны были иметь никаких связей с внешним миром. Даже в случае смерти узника его родственников не уведомляли. В приказе "Мрак и туман" прямо говорилось: "...Целью этого приказа является держать родственников, друзей и знакомых заключенных в неведении относительно судьбы заключенных". В том же, что гестапо выбрало для Ирмы фамилию Зурен, была известная доля юмора, разумеется в эсэсовском понимании. Коменданта концлагеря Равенсбрюк звали Фриц Зурен, и присвоенное Ирме имя как бы намекало на особое отношение к ней со стороны гестапо, а чтобы забавный намек был понят правильно, Шнейдер сделал в удостоверении пометку: "Возвращение нежелательно".

Впрочем, из Равенсбрюка, прозванного заключенными там француженками "L'enfer des femmes..."*, и без того возвращались немногие.

_______________

* Ад для женщин.

- Разрешите, хауптштурмфюрер? - просунулась в кабинет Гудрун Клуге.

- Разумеется, коллега Клуге, - Шнейдер приветливо закивал. Заходите, пожалуйста. Все уже подписано. - Он протянул ей назначение. - А это, - взял со стола документы на имя Марты Зурен, - занесите, пожалуйста, в политический отдел. Там вам все скажут. - Посмотрел на часы. - Извините, коллега Клуге, я очень спешу. Врач назначил мне на 16.30, а сейчас уже 16.25.

К дежурному, где у стены по стойке смирно стояла Ирма Вестер, он так и не заглянул. И вообще он больше никогда не встретился на ее пути.

Обеспокоенный неожиданным ростом своей бородавки, Шнейдер решил наконец показаться специалисту и спешил теперь к своему эсэсовскому врачу. Он не опоздал. Толстый профессор с серебряными квадратами штурмбанфюрера, поблескивающими в вырезе белого халата, внимательно ощупал опухоль и даже полюбовался на нее в лупу.

- Немедленно в госпиталь, - сказал он, сердито сопя. - На исследование. - И принялся заполнять историю болезни.

- Неужели так серьезно? - испугался Шнейдер. - Я, конечно, завтра же...

- Сегодня, - буркнул врач. - Вы пойдете сегодня же.

Первоначальный диагноз его: "злокачественное перерождение" подтвердился. Хауптштурмфюрер Шнейдер так и не вышел из военного госпиталя - он умер от множественных метастазов.

Глава 51

НОЧЬ В БУХЕНВАЛЬДЕ

Хауптштурмфюрер Шидлауски пребывал в состоянии крайнего раздражения. День, как говорится, не сложился, хотя поначалу все шло по заранее намеченному плану. Он встал ровно в 6.30, сделал гимнастику при открытом окне, принял холодный душ и докрасна растерся махровым полотенцем. Это сразу же вызвало прилив бодрости. Он ощущал победный, ликующий ток крови в каждой жилке.

В 7.15 он был уже в бараке номер 46, где под его наблюдением проводились многообещающие эксперименты с аконитин-нитратовыми пулями. В случае удачи перед Шидлауски открывались головокружительные перспективы. Ведь даже легкая рана, по сути царапина, становилась теперь смертельной. Вермахт получит несомненное превосходство над армией противника, все раненые солдаты которой погибнут еще до отправки в госпиталь.

О том, что сегодня же 17 августа 1944 года и вермахт терпит поражение за поражением на всех фронтах, хауптштурмфюрер запаса старался не вспоминать.

Главное - честно и аккуратно выполнять свой долг. Рейхслейтер Лей хорошо сказал тогда на курсах подготовки руководящих кадров партии: "Никто не имеет права задаваться вопросом: прав ли фюрер и верно ли то, что он говорит. Ибо, повторяю еще раз: то, что говорит фюрер, - всегда верно". Фюрер же говорит, что в ходе войны скоро наступит перелом, значит, так оно и случится. Конечно, победа будет за Германией. Раса и кровь. Кровь и ненависть. Кровь и пламя. Поэтому фюрер стоит выше критики для любого немца на вечные времена. Будем же исполнять свой долг...