Секретный узник

Руководство СДПГ медлило с организацией единого фронта... На другой день после демонстрации редактор независимой "Берлинер тагеблатт" Бернгард писал: "А "Интернационал" все же сильная песня!" Социал-демократический "Форвертс" тоже не скрывал своего восхищения мощью рабочих колонн. Люди, пославшие в рейхстаг своих рабочих депутатов, видели в фашизме самую страшную угрозу. Но их гневная вспышка не долетела до рейхстага. Оборвалась и угасла где-то на полпути. Впрочем, нет, не угасла. Скорее воспламенила классовую ненависть к пролетариату. Склонила чашу весов на сторону наци. Недаром ровно через четыре дня рейхспрезидент Гинденбург поручил Гитлеру возглавить кабинет. А еще через месяц запылал рейхстаг.

Два узника молча сжимали друг другу руки под конусом шумящих водяных струй. Да, они не встречались больше с того дня, когда над улицами подымался сизый туман, а шаги тысяч и тысяч людей сливались в грозный победный рокот, который долго не затихал в морозном воздухе. Сколь многое случилось с ними и с теми, кто шагал тогда мимо трибуны, за это, в сущности, очень короткое, даже в масштабах человеческой жизни, время. Непоправимо много...

- Здравствуй, товарищ Фогт.

- Здравствуйте, товарищ Тельман. Здравствуй, Тедди...

- Это случайная встреча? - Тельман быстро огляделся. Но кроме них в душевой никого не было. - Пусти воду.

- Нет, не случайная, хотя я тоже не знал, что увижу тебя, - Фогт отвернул свой кран и, зажмурившись, стал под душ.

- Надзиратель? - спросил Тельман, утверждая скорее, чем спрашивая.

- Да, товарищ Тельман. Пусть тебя не смущает его железный крест. Это надежный человек и старый член СДПГ. Он носит побрякушки из-за нацистов. Боится, чтобы не докопались до его прошлого. А чего бояться? Рядовой социал-демократ, герой войны. Таких не преследуют. Но он честный человек и очень сочувствует нам. Товарищи сказали, что на него можно положиться, к тому же он участвовал тогда в демонстрации...

- Ладно, не будем терять времени! Поскорее расскажи, что произошло после моего ареста. Я же почти ничего не знаю. Кого еще взяли?

- Многих, товарищ Тельман. Почти все депутаты-коммунисты были арестованы сразу же после выборов. Большинство руководящих работников партии...

- Но подполье функционирует?

- Да. Еще при мне была распространена листовка "Наша борьба за революционное свержение фашистской диктатуры и за новую Советскую социалистическую Германию". Налаживается работа в эмиграции...

- Связь у тебя есть?

- Подо мной сидит наш товарищ, он уже кое-что наладил, думаем посвятить надзирателя.

- Что думают о нем на воле?

- Его проверяли. Сначала он нес наружную службу и лишь недавно перешел сюда, в Алекс. Наши сразу же вошли с ним в контакт.

- Очень хорошо. Связь сейчас важнее всего. Как только наладите, сразу же дайте мне знать.

- Обязательно, товарищ Тельман.

- Я только что встретил Димитрова, его куда-то вели.

- Да, я знаю, что он здесь. Нацисты готовят показательный процесс против Компартии.

- В связи с рейхстагом?

- Да. Димитров, очевидно, будет первым.

- Это понятно. "Рука Москвы"!.. Сначала они попытаются продемонстрировать перед мировым общественным мнением, что агенты Коминтерна подожгли рейхстаг, потом обрушат судебное преследование на партию. Это наступление на коммунизм в мировом масштабе, товарищ Фогт... Но они не знают Димитрова, не знают нас! Мы, коммунисты, сами должны быть заинтересованы в открытых процессах, чтобы сорвать маску с фашистов. Понимаешь, товарищ Фогт? - Тельман как будто не замечал, где они находятся. Он рассуждал спокойно, но с необычайным подъемом, словно не было скользкого каменного пола, желтых тоскливых стен и льющейся воды. Фогт видел перед собой человека, которого хорошо знал по выступлениям на митингах, заседаниям в Доме Либкнехта. И говорил он все так же просто и ясно, может быть, даже слишком просто, без полутонов, как будто никогда не знал сомнений и не делал ошибок. Лишь потом, когда Фогт мысленно воссоздал свою последнюю в жизни встречу с Тельманом, он увидел то, отличное от прежнего, что было в словах Тедди.

Тельман говорил с ним не только как товарищ с товарищем после долгой разлуки. Его вопросы, ответы, короткие рассуждения и точные замечания были очень конкретны и вместе с тем как бы не подвластны времени. Может быть, поэтому они так прочно врезались в память Фогта. Тельман говорил с ним как с товарищем, с которым продолжает борьбу. Он говорил с ним как с близким, которого видит в последний раз. Тельман слишком хорошо сознавал свое положение. Именно поэтому могло показаться, что в радости неожиданной встречи он забыл, где находится. Нет, не забыл он. Слова транспортного рабочего и коммуниста Тедди, как пули, были нацелены в мишень современности. Без внешней торопливости, он говорил быстро и коротко, зная, что им отведены считанные минуты.