Секреты

Но я слышала каждую ночь их бесконечные ссоры именно из-за этого. Пока папа не переехал. А о том, что он запутался, о его ошибках мама не говорила вовсе. Она без конца спрашивала его, что он сделал со всеми этими деньгами и действительно ли растратил их на женщин и красивую жизнь.

Я знаю одно: бедной Ванде он красивую жизнь не устроил.

Ванда исчезла. Мама сказала, что она не совсем здорова и должна была лечь в специальную клинику, чтобы отдохнуть. Мне кажется, я точно знаю, что произошло в этой специальной клинике. Думаю, они там избавились от ребеночка Ванды. Все это я высказала маме. Она ответила, что я слишком насмотрелась мыльных сериалов по телевизору, и уверяла, что Ванда вовсе не была беременна. Спросить у самой Ванды я не могу. Как только она достаточно оправилась и ее выписали из клиники, она вернулась в Австралию. Мама оплатила ей билет на самолет.

Из-за того, что пришлось заплатить за все это такую уйму денег, мама должна теперь продать наш дом. Она говорит, что в любом случае нам пора переехать отсюда. Возможно, мы снимем квартиру и будем жить с ней только вдвоем. Но это будет совершенно не такая квартира, как в Латимерском районе. Мама хочет, чтобы мы жили в Викторианском квартале, неподалеку от ее офиса. Это совсем близко отсюда, но слишком далеко от моей школы. Впрочем, как бы там ни было, я вовсе не уверена, что миссис Блендфорд пожелает оставить меня в своей школе. Это была ее идея послать меня к психологу. Нет сомнения, что она считает меня чокнутой. Мама тоже.

Но Крис говорит, что я самая здравомыслящая особа из всех, кого он когда-либо видел. Сейчас я опять буду хвастаться, но он говорит также, что я одна из самых способных. Он давал мне тест «Ай-Кью»[8]. Ох, как мне хотелось бы сказать тебе мое точное число, но если средняя цифра «Ай-Кью» — 100, тогда у меня достаточно ума и для полутора человек. Мама спросила его, есть ли у меня шанс продолжить образование в одной из самых известных школ для девочек, и он сказал, что для меня не будет там решительно никаких сложностей.

Крис — психолог. Я вижу его один раз в неделю, и это восхитительно. В первый раз я ужасно боялась идти к нему. Я думала, это будет какой-нибудь подозрительный старец с невнятной речью, который будет все время пытаться что-то выудить у тебя. Но Крису двадцать пять лет, а выглядит он еще моложе в своих джинсах и футболке. В общем, про него, пожалуй, не скажешь, что он хорош собой. Но зато у него чудесная улыбка, все лицо в веснушках, и кудрявые рыжие волосы. Совсем как у меня.

— Привет, Рыжая Близняшка, — сказал он мне, весело ухмыляясь. — Ну, знаешь, я всегда ненавидел свои волосы, но на твоей голове они выглядят классно.

— И люди считают из-за этого, что у вас ужасный характер?

— Можешь не сомневаться. Это так утомительно. Возможно, я возьмусь как-нибудь написать специальное исследование на тему «Рыжие волосы и темперамент».

Если Крис этого не сделает, то сделаю я. Я решила, что тоже стану психологом. Каждую неделю мы ведем с ним долгие-долгие беседы о психологии. Потрясающий способ изучать поведение человека. И все это делается на настоящей научной основе, с помощью экспериментов. Существует множество работ о поведении в семье и о том, почему одни родители хорошие, а другие плохие.

Хотя прийти к определенному выводу не так просто. Пожалуй, психология никогда не станет точной наукой. Даже самые плохие родители в мире могут быть иногда хорошими.

Анна Франк писала, что совсем не любит свою мать, но, оказавшись в концлагере, они просто не отходили друг от друга, стали неразлучны.

Мама взяла нас с Дарлинг в дом, где жила Анна Франк! Ну, вообще-то она поехала в Амстердам на уикенд, чтобы сделать несколько фотоснимков. Дарлинг снимали, одетую в творения Мойи Антон с головы до ног. Ее подгримировали так, что она выглядела еще бледнее, чем обычно, с темными кругами под глазами. Она принимала ужасные позы на вымощенных булыжником улицах вдоль каналов, а я в это время читала книгу по психологии для продвинутых учащихся старших классов и уплетала голландский яблочный пирог. Прошла уйма времени, пока наконец мама, фотограф и стилист закончили работать с Дарлинг, и мама повела нас на Принценграхт, 263, в убежище, где скрывалась Анна. Мы слушали бой часов на Вестерторен, когда вошли в музей, все было так, как описывала в своем дневнике Анна.

У меня сильно колотилось сердце, когда мы поднялись по узенькой лестнице и увидели эту дверь в книжном шкафу. Все было в точности так, как я себе представляла. Я вошла в комнатку Анны, и там были ее открытки и фотографии, все так же приколотые на стене. Я заплакала. Дарлинг тоже.

Еще мы видели дневник Анны в красно-белую клетку. Мы не могли прочитать ее аккуратный голландский почерк, но это было и не нужно. Обе мы знаем всю ее историю наизусть.