Секреты для посвященных

— Открыть дверь! — громким командным голосом вскрикнул опоздавший, и трап замер у борта. Молодой человек застучал кулаками в металлическую обшивку. Дверца отворилась, в образовавшейся щели появилось удивленно-сердитое лицо бортпроводницы. Человек оттеснил ее плечом и проник внутрь.

Опоздавшего, предварительно проверив у него билет, попеняв ему за опоздание и бесцеремонное поведение, разместили в кресле. Ему велено было немедля надеть пристяжные ремни. Но он не торопился выполнять приказание. Окинув взглядом салон и высмотрев что-то, он вскочил, пробежал по проходу и, ухватив за плечо одного из пассажиров, молодого человека в очках, решительно потребовал обменяться с ним местами. «Очкарик» (это был Вячеслав), казалось, уже готов был сделать это, но опоздавший, проявляя нетерпение, повторил свою просьбу таким требовательным и властным тоном, что пассажир передумал и остался сидеть на своем месте.

— A-а, идите вы… мне и здесь хорошо, — произнес он. Его круглое лицо с пухлыми губами, коротковатым носом и большими голубыми глазами, еще более увеличенными линзами очков, поначалу добродушное, затвердело и обрело выражение неуступчивости.

Опоздавшему смириться бы и отступить. Но он вспыхнул, покраснел и с силой схватил упрямого пассажира за плечо. Тот с силой отбил его руку. Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы не вмешался сидящий рядом с «очкариком» пожилой гражданин. Он пристально взглянул на буяна и холодно произнес:

— Вам же, кажется, ясно сказано: товарищу и здесь хорошо. Отправляйтесь на место.

Мужчина опустил голову и, буркнув под нос нечто вроде «извините», недовольный отправился восвояси.

Самолет загудел мощными двигателями, дрогнул, сдвинулся с места и покатил, направляясь к взлетной полосе. За стеклом иллюминатора, сменяя друг друга, замелькали знакомые всем кадры аэродромной жизни: бок огромного лайнера, из чрева которого грузчики извлекали и клали на багажную тележку разноцветные чемоданы, маленький, юркий ярко-желтый «газик» аэродромной службы, сновавший то туда, то сюда по бетонному полю, вереница прибывших пассажиров, тянувшаяся вслед за дежурной к входу в аэровокзал, серебристые полусферы бензохранилищ, темно-зеленый лес на окоеме.

Вячеслав усилием воли заставил себя отвлечься от мыслей о назойливом пассажире, только что вступившем с ним в схватку, и сосредоточился на другом, более важном. Увы, приходилось признаться себе: недавно там, в аэропорту, человек в брезентовой куртке с надвинутым на лоб капюшоном вызвал у него нечто вроде страха. Он ощутил неприятную слабость в ногах, лоб покрылся липкой испариной. А может быть, ощущение опасности пришло к нему впервые не сегодня? А когда? Да-да, в ту ночь, когда были убиты Святский и сторож Сидоркин. Еще не ведая о надвигающихся страшных событиях, Вячеслав, мотавшийся по ночному лесу — от Дома приезжих до общежития и обратно, чувствовал себя не в своей тарелке. Треск ветки за спиной заставлял думать о крадущихся шагах, шорох ветра в ветвях напоминал учащенное дыхание затаившегося человека. Откуда-то из темноты выныривали люди. Бригадиры Клычев и Вяткин, механик Зубов, сторож Сидоркин, уже хорошо знакомые Вячеславу, в тот поздний час казались странно изменившимися, отстраненно чужими. А может быть, он все придумал и уже позднее, после того как стало известно о двух убийствах, все происшедшее с ним в тот вечер окрасилось в особые, мрачные тона?

Нет. Пожалуй, он не ошибался. Над ним действительно нависала угроза. За ним следили, его преследовали. Почему? Ну, ответ тут ясен. Волею судеб Вячеславу довелось стать свидетелем происшедшей драмы. Нити следствия в какой-то степени оказались в его руках, какие-то улики стали известны ему одному. Да, он многое поведал и Трушину, и Луконникову. Сообщил им факты, детали… Но разве это все? Имеется кое-что такое, что подороже фактов. Что именно? Интуиция, например. Творческое воображение. Так не рано ли он покидает эти места? Его внезапный отъезд напоминает бегство. И это не нравится Вячеславу, рождает едкое недовольство собой. Он зря поддался на уговоры Луконникова и согласился уехать. Надо быть более твердым! Именно эти мысли и побудили Вячеслава, обычно мягкого и вежливого, проявить неуступчивость по отношению к нахалу, только что пытавшемуся согнать его с места.

— Молодой человек! Вы случайно в шахматы не играете? — раздался над ухом голос пожилого соседа.

— Играю.

Сосед тотчас извлек из дорожной сумки коробочку с шахматами. Это были не пластмассовые суррогаты, а нормальные, искусно выточенные из дерева фигурки, точь-в-точь настоящие, только очень миниатюрные.

— Сам выточил, — с гордостью объявил сосед.

Вячеслав поднял глаза на хозяина шахмат и увидел перед собой пенсионера с вздыбленным белым хохолком волос над высоким лбом. Щеки тщательно выбриты, под суховатой кожей на щеках проступают тонкие склеротические жилки, будто изображения рек и притоков на контурной карте.

— Шахматы! — воскликнул сосед. — А вы знаете, что означает это слово? Оно идет от персидского «шах мат», что означает «властитель умер».