Секреты скандальной невесты

В его словах было нечто мрачное и отчаянное, и в первый раз она ощутила акцент кокни на фоне натренированной грамотной речи. Она не собиралась сдаваться.

– Ну что ж, я рада, что ты никогда этого не делал. Но ведь ты ничего не берешь у меня. Это я отдаю тебе себя, и это равноценный обмен, потому что ты отдаешь себя мне. Он застонал.

– Это невозможно. Это вовсе не так. Здесь один отдает, а другой берет.

Она снова обняла его за шею.

– Пожалуйста, ты только попробуй. – Она вложила в это слово последнюю унцию надежды.

Он снова вздохнул, и она целую вечность была уверена, что он откажет ей. Но затем он извлек из ее волос голубую ленту.

– Дай мне твое запястье, – шепотом попросил он.

– Зачем?

– Элизабет, это должно быть сделано согласно моему пониманию.

– Ты собираешься привязать меня к кровати?

На его лице появилась полуулыбка, от которой у нее всегда начинало ныть сердце.

– Надо бы. За то, что ты сделала со мной сегодня утром и что творишь сейчас, искушая меня не хуже дьявола. – Он привязал лентой ее запястье к своему. – Этот обычай существует в Ирландии, на родине моей матери.

Она не пыталась возражать. Внутри ее бурлил клубок эмоций. Роуленд собирался сделать то, о чем она просила. О Господи, он преподнесет ей этот подарок. Это будет прямой противоположностью пресловутого средневекового права господина, по которому английский лорд имел право лишить невинности женщину кельтов до ее замужества.

Сейчас она вообще не могла думать о ритуалах. Они могла лишь ощущать легкое прикосновение его щетины к ее плечу. Он устроился между ее бедер и навалился на нее.

Она вцепилась в его массивные плечи, а он прижался губами к ее груди.

– Mhuirnin… Моя Элизабет, – с благоговением зашептал он, мешая гэльские и английские слова. Ей очень хотелось бы понимать их все.

В то время как она была парализована неуверенностью, его свободная рука гладила ей руки, груди и бедра, пока пальцы не отыскали чувствительное местечко под коленями.

А за тем он, не говоря ни слова, одним движением широко развел ей колени и опустил между ними свою черноволосую голову.

Она ахнула и попыталась увернуться, однако его рука удержала ее в прежнем положении.

– Погоди! – Она попыталась свести колени вместе. Он поднял лицо и взглянул на нее.

– Да, конечно, – хрипло сказал он. – Ты образумилась.

– Нет, – прошептала она. – Просто… Просто…

Он погладил волосы у нее на лбу.

– Что?

– Ты прав. Я ничего не знаю об этом. Не знаю, что нужно делать. Ты не расскажешь мне?

Роуленд задумался над ее словами.

– Ладно, Элизабет, – спокойно сказал он, располагаясь рядом с ней. – Но тут мало, что нужно говорить. – Правой рукой он расстегнул брюки. – Это та часть меня, которая соединится с тобой. – Он заметил, что в ее глазах на мгновение блеснула неуверенность. Горло судорожно сжалось, и Элиза встретилась с его взглядом.

– Это совсем не так, как…

Его рука слегка дрожала, когда он принялся снимать брюки.

– Я говорил тебе, что это плохая идея.

– Я не боюсь.

Это почти взорвало его.

– А надо бояться, – возразил он. – Я говорил тебе, что мужчина, то есть я, берет, причиняя тебе боль. – Он снова приник к ней и закрыл глаза. Он рассчитывал на то, что остановит ее. Но ошибся. Женщина, у которой хватает храбрости участвовать в скачках в Аскоте, его не испугается.

Спустя мгновение он ощутил легкое, прохладное прикосновение ее маленькой ладошки, ласкающей его плечо, локоть и спускающейся к бедру.

Он шумно выдохнул.

Она пробормотала что-то такое, что не отложилось в его мозгу. А затем ее рука заскользила по жестким волосам на его груди, после чего спустилась к впадинам на животе.

Ее прикосновения были робкими и нежными, и ему захотелось закричать от удовольствия.

Она остановилась.

– Можно, я дотронусь до…

Он категорически произнес:

– Нет.

Она продолжила ласкать его грудь, ее ладонь при этом слегка дрожала.

Он застонал, когда ее ладонь скользнула вниз и прикоснулась к чувствительной плоти.

В мгновение ока он оказался на ней, его обуяло неодолимое желание.

Элизабет поцеловала его в горячее надбровье, и он сумел занять устойчивое положение.

Дыхание ее участилось, глаза подернулись истомой, когда он раздвинул шелковистые складки. Румянец заиграл на ее щеках, она, казалось, не смела поднять на него глаза. Она тихонько застонала, и он, воспользовавшись моментом, ввел палец внутрь. Она приподняла бедра навстречу его ладони.

Господи, на что он дал согласие?

Она издала невнятный звук, и этим обозначила точку невозврата, точку сумасшествия, которую не в состоянии одолеть ни один смертный. Раньше такого никогда не было. Он никогда не терял контроля над собой. Однако эта нынешняя ноющая боль гнездилась слишком глубоко, и он не мог с ней совладать.

Он собирался причинить Элизе боль. Пронзить ее. Он собирался нарушить собственную клятву никогда не брать отчаявшуюся, невинную женщину.

Такую, какой когда-то была Мэри.

Не имело значения, что Элизабет хотела этого, он знал, что это ошибка. Однако черная примесь, которая въелась в его характер, не позволила ему остановиться.