Секреты Ватикана

Благодаря такому энергичному и умелому поручительству формируется позитивный имидж ордена тамплиеров. В Европе много говорят об их поступках и строгих нравах, со временем все более овеянных ореолом легенды. Молодые дворяне наседают с требованиями принять их в орден Храма, который становится многочисленным и могущественным еще и потому, что вступление в него всегда сопровождается щедрыми пожертвованиями: землями, замками, деньгами, драгоценностями. Предложения поступают и от тех, кто не примыкает к ордену лично; многие вносят свою лепту в финансирование "освобождения владений Господа", как принято было говорить, то есть в организацию и ведение военных действий, стоивших немыслимо дорого, учитывая дальность расстояний.

Военная подготовка безукоризненна, дисциплина строжайшая: запрещены охота и любые игры в карты или кости. Неприлично смеяться, нельзя говорить слишком много или чересчур громко, равно как и отращивать волосы сверх установленной меры. Столь же четко регламентирован и сон: рыцари спят "при оружии", встают до восхода солнца, они должны быть всегда начеку и в полной готовности к чему угодно. Того, кто нарушает нормы, изгоняют или заключают в карцер; некоторые проступки караются особо унизительными наказаниями. Например, провинившийся должен есть в одиночестве, сидя на полу, вместо того чтобы вкушать пищу за столом и в компании собратьев, как это принято в ордене, по двое из одной миски: для Средневековья такая практика была нередкой. Впрочем, дошедшие до нас изображения показывают двух тамплиеров в седле на одной лошади, что тоже иллюстрирует жесткие пункты орденского устава, но некоторыми интерпретируется в скабрезно-насмешливом ключе[68].

В любую эпоху в элитных корпусах были и сохраняются не менее суровые порядки. Особенно жесткими для этих монахов-воинов были нормы, по которым физический контакт с женщиной находился под запретом вплоть до того, что тамплиеру не позволялось целовать даже собственную мать (mulier instrumentum diabolic — "женщина суть орудие дьявола"). Это отражало привычно недоверчивое и подозрительное отношение монашеских орденов к женственности, несущей, пусть и непреднамеренно, заряд бесовства: "Общество женщины опасно, потому что ветхозаветный дьявол при помощи женщины сбил многих с пути истинного, ведущего в рай".

Тамплиеры — не простые рыцари, как все остальные, но первоклассные солдаты, вышколенные и натренированные для участия в самых рискованных операциях. Кстати, в этом тоже заключалось новаторство ордена. К тому моменту существовало уже несколько рыцарских орденов: к примеру, рыцари Святого Иоанна Иерусалимского, более известные как госпитальеры, предшественники мальтийцев. Однако до появления тамплиеров речь, как правило, шла о соединениях конных рыцарей, посвятивших себя заботе и лечению увечных или больных паломников; их вовлеченность в военные кампании была незначительной.

Тамплиеры стали первыми, кто наряду с защитными и благотворительными функциями начал в своей деятельности использовать оружие, что, естественно, усилило привлекательность ордена для молодых рыцарей, ускорило распространение молвы о них и укрепило их репутацию, ибо они были облечены двойной броней — веры и железа. Кто хоть раз видел ужасающее зрелище атакующих отрядов тамплиеров — развевающиеся белые плащи, лица скрыты под шлемами с опущенным забралом, солнечные блики на свистящих в воздухе лезвиях мечей, — еще долго не мог забыть ощущение пробирающего до костей страха. Со временем их мужество, решительность, целеустремленность и загадочность способствовали созданию мифа о тамплиерах.

Царствующим папой в те годы был Иннокентий II (Грегорио Папарески), его понтификат был одним из самых бурных и непростых. В 1130 году драматическая схизма раскалывает христианство, враждебные друг другу фракции не гнушаются никакими средствами, дабы одержать верх. К первой, официальной партии примыкают кардиналы, поддержавшие Иннокентия и заручившиеся симпатиями германского императора Лотаря, а также многочисленных аристократических и олигархических государств Северной и Центральной Италии. К оппозиционной группировке примкнули остальные кардиналы, избравшие "антипапу" Анаклета II (Пьетро Пьерлео-ни), опиравшегося на норманнского короля Сицилии, Апулии и Калабрии Роджера II. Соответственно, его последователи чаще всего встречались в южных регионах полуострова, и, вероятно, впервые в истории церкви наблюдалось столь явное деление по географическому признаку, позднее проявлявшееся неоднократно.