Секреты Ватикана

Эпохальным процессом для ордена стало дело, имевшее явно сексуальный подтекст и массу будораживших воображение деталей. Оно было инициировано девушкой Мари-Катрин Кадье (родившейся в Тулоне в ноябре 1709 года) против ее исповедника, иезуита Жана-Батиста Жерара. Этот случай рассматривался в парламенте Экс-ан-Прованса в 1731 году. Юная девушка, дочь купца, обвинила своего духовного наставника в колдовстве, в том, что он подталкивал ее к непристойному поведению, в результате чего она забеременела от него. Иезуит все отрицал, настаивая на истеричности женщины, а также ее подверженности припадкам и конвульсиям. Она будто бы считала себя святой и заявляла о стигматах на своем теле, как у Христа. Стремясь доказать это, она пачкала руки менструальной кровью. Процесс, вызвавший волну откликов не только во Франции, вскоре превратился еще в один пункт обвинительного акта против иезуитов, в рамках которого Катрин Кадье отводилась роль жертвы их порочного, извращенного сладострастия. Сперва бедную девушку приговорили к смерти; через месяц, в атмосфере всеобщего восторга, ее оправдали и передали на поруки семье, а падре Жерара перевели в другое место. В этом деле ощущалась ярко выраженная метафорическая интерпретация, согласно которой в иезуитах видели инородное, вброшенное из-за границы тело, пытавшееся внедриться в галликанскую церковь и опутать неразрывными путами французскую корону.

Между тем в Лондоне в 1731 году поэт Джереми Джингл опубликовал книжку под названием "Духовное прелюбодеяние", определив ее как "поэму-бурлеск", где "дается веселая реконструкция событий вокруг мисс Кадье и падре Жерара". К примеру, он вообразил, что священник своими похабными танцами при помощи сатанинских сил гипнотизировал женщину, после чего немедленно заставлял красавицу Катрин раздеться и наносил ей "три удара хлыстом, каковые она встречала весьма охотно. Свершив это, он натирал и царапал ей спину, целовал ее зад и иные прелести… ездил на ней верхом, скакал галопом, возбуждая и лаская те части тела, что были снизу, под ним", и тому подобное. Финал памфлета печален: бедную Кадье, ждавшую ребенка, вынудили сделать аборт и заключили в монастырь.

Антииезуитская настойчивость английской публицистики не должна удивлять читателей. После англиканской реформы Генриха VIII антипатия английских христиан к Римской церкви проявилась в полной мере, а в Лондоне было зафиксировано множество инициатив различного толка, и не только литературных, направленных против католиков, презрительно именовавшихся "папистами". Дошло до того, что им вменили в вину опустошительный пожар (тот самый the great fire), уничтоживший в сентябре 1666 года значительную часть города; тревожное предзнаменование обнаружили в самой дате, поскольку порядковый номер года, написанный латинскими цифрами (MDCLXVI), содержит в убывающем порядке целиком всю римскую нумерологию[79]. Мрачная слава укрепляется предполагаемой близостью прелатов к оккультной практике, магическим искусствам и алхимии, а также утонченностью их мышления, не чуждого обманчивых, иллюзорных, жульнических тезисов и аргументов. Слаженный хор неприязненных голосов сопровождает повседневную жизнь членов Компании, в целом все это иногда напоминает фельетон с романными элементами. Не случайно гений приключенческой литературы Александр Дюма превратит Арамиса, одного из славной четверки мушкетеров, в генерала ордена иезуитов, обладателя и хранителя тайного могущества, которое через цепочку хитроумных интриг должно было привести его на трон Святого Петра.

Однако наиболее упорная критика всегда культивировала двойную мораль. Естественно, что иезуитская философия в связи с этим активно полемизировала с текстами янсенистов и ответом Паскаля, изложенным в его "Провинциальных письмах":

Насмехаясь над вашей моралью, я столь же далек от глумления над святыми вещами, как далека доктрина ваших казуистов от доктрины евангельской… Подобно тому как христианские истины нуждаются в любви и уважении, противные им заблуждения заслуживают презрения и ненависти, ибо два свойства сокрыты в истинах нашей религии: божественная красота, коей внушается любовь к ним, и священное величие, воздающее им почести и почет; есть два свойства и в заблуждениях: нечестивость, от которой проистекает чудовищность постулатов, и дерзость, отчего они кажутся смехотворно нелепыми (Письмо XI).