Секреты Ватикана

Достойна внимания и еще одна деталь: в той же церкви Сант-Андреа состоялась церемония вступления в орден прославленного иезуита Маттео Риччи (1552–1610), математика и картографа, сумевшего побывать в Пекине, столице Поднебесной империи, и первым из европейцев получившего допуск в Запретный город.

О могиле другого выдающегося иезуита стоит поведать отдельно, поскольку история ордена формируется, может быть, даже больше при помощи памяти и культа мертвых, чем посредством деятельности живых. В третьей капелле справа в церкви Сант-Иньяцио под алтарем можно увидеть покрытые роскошной алой кардинальской тканью мощи Роберто Беллармино (1542–1621), тоже присоединившегося к Компании в юности, но прожившего свой век иначе, чем Станислав Костка.

Кости Беллармино перевязаны серебряными нитями, из этого же металла выполнена маска, покрывающая лицо и руки. Известно, что он обладал могучим интеллектом и разящей, точно бритва, проницательностью. Доказал он это еще в молодости, в течение трех дней защищая свою дипломную работу по теологии; безжалостным подтверждением его внутренней силы станет и та неумолимая решимость, с которой он приговорит к сожжению на костре философа Джордано Бруно.

Едва достигнув тридцати лет, он получил кафедру в иезуитском Григорианском университете, где сосредоточился на работе со студентами из Северной Европы, которые, вернувшись на родину, должны были противостоять протестантству.

Беллармино ясно видел, что сметенная Лютером плотина ортодоксии грозила риском прорыва многих других с трудом удерживаемых запруд. Поэтому он сделал смыслом и целью своей жизни защиту доктрины и канона. Таким образом, желание казнить Джордано Бруно было для него вполне естественным. Процесс по обвинению философа длился семь лет, пользы от него не было ни малейшей, несмотря на многочисленные допросы и пытки. Непреклонный кардинал занялся этим делом в 1599 году и за пару-тройку недель довел его до единственно возможного приговора — аутодафе. Обвиняемого в ереси должны были сжечь живьем. 1600 год был объявлен святым, и образ философа, корчившегося в пожирающих его языках пламени, должен был послужить предупреждением всем — и паломникам, и римлянам, — кто захочет прислушаться к лютеранскому учению.

Беллармино интуитивно догадался, что идея Бруно о бесконечной множественности миров открывала новую эру свободомыслия; что если поставить под сомнение целое здание, построенное на канонической интерпретации Писания, то рухнет вся доктринальная конструкция целиком. В своем труде "О бесконечности, Вселенной и мирах" философ написал: "Существуют бесчисленные Солнца, и многие Земли вращаются вокруг них". Некоторое время спустя будет получено доказательство того, что это и в самом деле так.

Бруно изложил теорию, на столетия опередившую открытия астрономов, но тем самым создал помехи доминированию идеи о Боге-творце и вере в искупление Иисусом Христом грехов рода человеческого. В общем, философ вышел за рамки христианства — наказание было неизбежным. По иронии судьбы, в мае 2008 года другой иезуит, падре Хосе Габриэль Фунес, назначенный папой Ратцингером на пост директора ватиканской обсерватории, спокойно сообщил аудитории, что можно без особых проблем признать существование иных миров, пространств и жизней, даже стоящих на более высокой ступени эволюции, но совершенно не обязательно при этом дискутировать и выражать скепсис относительно веры в творение, воплощение Христа и спасение человечества. Бедный Бруно говорил ровно то же самое, но слишком рано.

Процесс беатификации Беллармино, проталкиваемый иезуитами, затянулся на добрые три столетия, с 1627 по 1930 год. Этому препятствовали как соображения технического свойства, так и доктринальные мотивы, да и ощущение некоторой неуместности затеи в отношении человека, который в случае с Джордано Бруно совершил просто-напросто преступление, с чем соглашались даже главы католической церкви. В святые возвел его в 1930 году папа Пий XI, через год Беллармино был провозглашен учителем христианской церкви и отныне почитался как покровитель преподавателей катехизиса и адвокатов канонического права. Эпитафия на его могиле гласит: "Мой меч подчинил гордых духом". Когда в 1889 году в Риме, на Кампо дей Фьори, был торжественно открыт монумент Джордано Бруно, папа Лев XIII выпустил специальное предостережение, которое должны были огласить всем верующим с церковных амвонов: "В нем философ был повторно проклят". Ватикан и далее продолжал оказывать давление на итальянские власти, настаивая на сносе памятника. К чести Бенито Муссолини, при нем как при главе правительства эти попытки каждый раз оборачивались полным фиаско.

Невозможно представить себе более несхожих людей, чем эти двое святых: умерший в восемнадцать лет, охваченный экстазом от видений Христа и ангелов небесных польский юноша — и твердый, как кремень, приверженец доктрины и догмы, скончавшийся на пороге восьмидесятилетия. Однако оба они — иезуиты, оба чтимы церковью. Явственные различия между ними