Секреты Ватикана

Борромини важен для Рима, и его значение было бы еще более заметным, доведись ему жить и творить в другую эпоху или в ином городе. Но в папской столице его подавляло мощное, всепроникающее присутствие гениального Джан Лоренцо Бернини. Вышло так, что этим великим мастерам своего дела приходилось работать бок о бок друг с другом (а нередко вопреки и в противовес), оставив последующим поколениям возможность сравнить два различных видения религиозности, в обоих случаях родившейся под сенью Ватикана и под знаком кошмарных лет Контрреформации. Бернини был обращен к миру и старался охватить своим гением всю Вселенную; напротив, Борромини постоянно замыкался в себе, вплоть до своего трагического конца, о котором нам вскоре предстоит узнать.

Бернини использовал свой талант во всех областях, не чураясь и сферы, говоря языком наших дней, "связей с общественностью". В сущности, он всегда делал то, чего хотел сам, но преподносил это как то, что может осчастливить заказчика. Борромини и в этом был полной противоположностью сопернику: он не терпел возражений, демонстрировал несговорчивость и строптивость, никогда и пальцем не пошевелил, чтобы доставить миру удовольствие, выставляя напоказ свою независимость. И это происходило в ту чудовищную эпоху, которая требовала исключительно повиновения! Зато сегодня каждый человек, посещающий Рим, получает шанс полюбоваться, помимо прочего, двумя бесценными творениями этих архитекторов, которые разделены всего парой сотен метров, — Сан-Карлино Борромини и Сант-Андреа-аль-Квиринале Бернини.

Обратимся для начала к Сан-Карлино. На небольшом участке земли, которым распоряжались церковные власти, тридцатипятилетний Борромини сумел расположить дортуар для двадцати братьев ордена и трапезную, а чуть поодаль — библиотеку, внутренний дворик и, наконец, церковь, включая ее подземную крипту. К работам над монастырским двориком приступили в феврале 1635 года. Через три года был заложен фундамент церкви, строительство которой прерывалось неоднократно, что повлекло за собой значительное отставание в графике, особенно в отношении фасада: он долго будет оставаться "голым", пока архитектор не вернется к нему, будучи уже в весьма почтенном возрасте, но по иронии судьбы к моменту его смерти будет завершен только нижний ярус; задача довести проект до финальной стадии выпадет племяннику Борромини — Бернардо.

Фасад слегка выступает вперед по центру, изгибается по крыльям двумя вогнутыми крыльями и взмывает ввысь заостренной верхушкой позади крошечной колоколенки. Движение линий стремительно, неистово, нет ни одного отрезка, даже самого микроскопического, для которого не были бы спроектированы или предусмотрены ниши, статуи, орнаментальное обрамление, символические детали. По краям входных ворот расположены два овальных окна, под каждым из них — скульптурная голова оленя, рога которого образуют полукруг, куда вписан крест тринитариев. Под оленьими головами видны фестоны в форме гирлянд или венков.

Над главным входом установлены три статуи, инициатором создания которых был Бернардо Борромини. Центральная фигура, изображающая святого Карло Борромео, находится в нише, над которой распахнуты два больших крыла, а чуть ниже мы видим их обладателей — двух ангелов, рядом с которыми — две колонны с капителями смешанного ордера и сложной орнаментальной вязью. Антаблемент[50] посередине отворяется подвижным абрисом балюстрады; далее опять идут ниши, выемки, колонны, панно, скульптурные элементы (пальмовые листья, кресты), оконный проем под своеобразным балдахином, еще два ангелочка, поддерживающие медальон в том месте, где когда-то была фреска Троицы, позднее утерянная. Такое описание фасада, приблизительное и неполное, уже дает представление о том невероятном объеме информации, аллюзий и подсказок, которые мастер разместил на столь ограниченной по размерам поверхности.

Переступив порог церкви, мы оказываемся в эллипсоидном пространстве, где превалируют светлые оттенки, почти белый цвет, перемежаемый золотистым свечением, льющимся из окон, и позолотой алтарных карнизов. Линия стен так же неровна, резка, как и снаружи. Мы видим чередующиеся вогнутые и выпуклые изгибы, колонны и ниши, некоторые с трехлопастным сводом либо покрытием в виде сдвоенной ракушки; а порой они просто украшены отточенными листочками. Везде видны профили, выступы, рамы и лепнина, наклонные плоскости, игра кривых и изогнутых линий. Потолок (точнее, внутренняя полость купола) — сам по себе вершина всего сооружения, с ритмичной мозаикой алебастровых кессонов, намеренно создающих рельефный эффект чересполосицы шести- и восьмиугольников, с непременными вставками из крестов тринитариев. В антрвольтах расположены четыре гипсовых медальона.