Секреты Ватикана

Католицизм как христианская конфессия может гордиться богатейшим опытом евангельских инициатив, которые не всем знакомы и проявляются только спорадически. Я ограничился лишь несколькими именами, в реальности их бессчетное множество. От великого теолога (диссидента) Ханса Кюнга до кардинала Карло Мария Мартини, от священников в латиноамериканских фавелах до настоятелей приходов в Южной Италии, противостоящих мафии, каморре и ндрангете.

Даже если папа Альбино Лучани был преданным и послушным слугой церкви, уже первые его поступки и постановления со всей очевидностью показали, к чему склонялась его душа, кто и что вызывали его симпатии и какой была бы направленность его понтификата, если бы обстоятельства (или люди) позволили ему сосредоточиться на своем служении. Возможно, Альбино Лучани был убит, а может, и нет. Так или иначе, несомненно одно: отмеренные ему короткие дни понтификата были мучительным осознанием пропасти, разделявшей Евангелие и должность, всем своим весом обрушившуюся на его плечи. Завершились чествования, и он оказался в полном одиночестве в необъятных покоях Ватикана, окруженный хитросплетениями интересов и интриг курии, не имеющей с ним ничего общего, более того, порой неприкрыто враждебной его намерениям и чистоте веры. Отныне он был замкнут в дворцовых стенах, отделен этим заслоном от надежд, чаяний и стремлений множества христианских общин, ведомых простыми священниками. Архиепископ Генуи Джузеппе Сири в частной беседе поведал, что причину смерти папы Лучани стоит, вероятно, искать в его излишней эмоциональности, в том лихорадочном возбуждении, которое не покидало его ни на минуту со дня избрания на престол.

Можно также предположить, что убила его безотчетная, глубокая скорбь — синдром, в просторечии называемый "разрывом сердца". То, что он был так резко доведен до кульминации ядом, — это не более чем гипотеза, мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть, ни исключить ее.

VI. Соперничество двух гениев

В Риме есть один чудесный перекресток, которым, к несчастью, можно полюбоваться, только рискнув жизнью и здоровьем; во многом именно поэтому его обычно все обходят вниманием. Если бы я сказал, что имею в виду развилку, образуемую пересечением улиц Пиа (букв. Благочестивая) и Феличе (букв. Счастливая), меня поняли бы далеко не все. Современная топонимика позволяет с точностью до миллиметра распознать его положение на карте города: это развязка виа XX Сеттембре и виа делле Кваттро Фонтане. Первую из них римляне издавна называли Альта Семита (Alta Semita), она вьется вдоль хребта холма, ведя от Порта Пиа к Квириналу, где ныне на заднем плане с одной стороны видны чудесные ворота в стилистике Микеланджело, а с другой — прекрасный египетский обелиск и комплекс Диоскуров.

Вторая улица, перпендикулярная первой, тянется от Санта-Мария-Маджоре до Тринита дей Монти; она была проложена, как мы помним, Сикстом V, и фоном для нее тоже стали два обелиска. Впрочем, по чистой случайности перспектива в сторону Порта Пиа не завершается таким же обелиском. И действительно, так случилось, что в 1822 году папа Пий VII задумал установить в районе Пинчо маленький изящный девятиметровый обелиск, с незапамятных времен лежавший плашмя в ватиканском дворике Пинья. Однако аббат Канчелльери давно уговаривал папу расположить его на крепостной башне Порта Пиа таким образом, чтобы, стоя на указанном перекрестке, можно было одновременно восхищаться всеми четырьмя обелисками. В конце концов, точка зрения понтифика возобладала и этот обелиск воздвигнут на небольшой площади в саду Пинчо рядом с виллой Казина Валадьер. Монумент был создан по приказу императора Адриана в память о его погибшем любовнике Антиное, что всегда навевало при взгляде на него легкую грусть. А Элий Спартиан[48] уверяет, что после получения известия о смерти красивого юноши, утонувшего в Ниле, Адриан "рыдал, словно какая-то бабенка".

Печально, что нет возможности без спешки остановиться посреди этой развилки: днем и ночью здесь непрерывное движение и транспортный хаос. Все четыре луча достойны самого пристального изучения как минимум по причине событий, составивших вековую историю этих мест. Менее поразительны фонтаны, которые все тот же папа Сикст повелел воздвигнуть в четырех углах, чтобы визуально сгладить их, но скромная облицовка этих фонтанов не идет ни в какое сравнение со многими иными, бесподобными внешне, что существуют в Риме. Если же ненадолго замереть на тротуаре, то удастся провернуть менее рискованную, но заслуживающую того операцию. Нужно зафиксировать взгляд на фасаде церкви Сан-Карло алле Куаттро Фонтане, ласково называемой — и отнюдь не только из-за своих скромных размеров — Сан-Карлино. Это один из шедевров Франческо Борромини, который спроектировал ее в 1634 году для испанского ордена босоногих три-нитариев (trinitari scalzi), нищенствующего монашеского братства со строгим уставом. Как известно, их главной целью был сбор денежных средств на выкуп попавших в плен к "туркам"[49] христиан.