Секреты Ватикана

В реальности въезд Кристины в Рим свершался дважды. Первый произошел чуть ли не украдкой, тайком, вечером 10 декабря. Передохнув пару дней, Кристина снова покинула город и добралась до моста Мильвио, где ее уже поджидал роскошный кортеж из аристократов, прелатов церкви, рыцарей, карет, паланкинов и лошадей, эскортом сопровождавший ее до собора Святого Петра. Специально для нее папа повелел соорудить особый экипаж, но молодая женщина (а ей едва исполнилось двадцать девять лет) предпочла оседлать своего породистого скакуна и верхом вступила в Рим через ворота Порта дель Пополо, пересекая улицы, заполненные толпами любопытствующего народа, встречавшего ее аплодисментами. Облаченная в зеленый бархат, со шпагой на боку, в шляпе с большим плюмажем из перьев, служившей королеве не только украшением-аксессуаром, но и защитой от моросящего дождя и неприветливой римской погоды. Для светской хроники могу добавить, что похожую шляпу с перьями водрузили на голову Греты Гарбо, которая в 1933 году сыграла главную роль в фильме "Королева Кристина" у режиссера Рубена Мамуляна.

Александр VII был удовлетворен церемонией ее встречи, хотя с нетерпением ждал возможности узнать лучше эту импульсивную женщину, чтобы как следует оценить ее. Фабио Киджи, папа набожный и суровый, долго жил в немецкоязычных странах, отдав должное строгой и серьезной религиозности, молчаливой сосредоточенности протестантства, столь отличной от шумной и в чем-то языческой веры, принятой в Риме. В своей спальне он приказал установить гроб, который должен был постоянно напоминать ему о бренности всего сущего (memento mori). Что же до женщин, то он сумел удалить из Ватикана внушающую опасения Олимпию Майдалькини, бывшую любовницей его предшественника на протяжении многих лет.

Олимпию, ушедшую со сцены и чуть позже умершую во время эпидемии чумы, теперь сменила шведка Кристина, такая же интриганка, но с долей наивности, делавшей ее скорее мечтательницей, чем настоящим инструментом власти и сопряженного с нею риска. Выросшая в условиях безальтернативного лютеранства и пронизывающего холода своей страны, экс-королева с восторгом погрузилась в сияние барочного Рима и атмосферу религиозности, где щегольство ритуалов нередко замещало глубину веры. Это был город праздников, балов, сплетен, ухаживаний, состязаний и турниров; дворцы нобилей, подобные жемчугу и самоцветам, разбросаны в море убогих лачуг, а аристократия в своих плащах и рясах блистала посреди плебса, забитого и довольно невежественного. По сути оставшийся языческим город, в котором странные предметы, овеянные ореолом легенд и преданий, почитались мелким людом как священные реликвии: кисть руки Иосифа Аримафейского, один из тридцати Иудиных сребреников, фрагмент креста, на котором был распят Иисус, один из хлебов, чудесным образом умноженных Христом, и даже его крайняя плоть, удаленная во время иудейского обряда обрезания.

Первой резиденцией Кристины стало одно из самых чудесных римских зданий — палаццо Фарнезе, с галереей фресок Аннибале Карраччи, памятник ренессансного искусства. В честь ее прибытия были устроены праздничные гуляния, где оригинальные маски помогали скрыть коварство, козни и запретные галантные приключения. Также состоялись карнавальные скачки, в которых соревновались лошади и ослы; в забегах, помимо животных, заставляли принимать участие и евреев-"богоубийц", даже престарелых. Чернь веселилась, высмеивала, подзуживала, запускала в бедняг всем, что попадалось под руку, — от гнилых фруктов до дохлых кошек. В общем, "вечный Рим", как всегда балансирующий на грани великолепия и позора, блеска и унижений, склонный к издевке и злой шутке, к жестокости и благородству, но слегка инфантильный в любой ситуации. Кстати, в августе 1686 года, за три года до смерти, Кристина провозгласила себя покровительницей "евреев города Рима". Это был мужественный поступок, особенно в том городе, где всего лишь за столетие до этого придумали заключить их в гетто.

Кристина, понимая, к чему ее обязывает монарший ранг, распахнула двери своих салонов "сливкам" общества, всем тем, кто мог предложить ей самое лучшее — интеллект, остроумие, власть. Большинство кардиналов, обитавших в Риме, примерно человек тридцать, взяли за обыкновение посещение ее вечеров, довольные радушием и гостеприимством — веселым и торжественным, — которое для них приберегалось.

Среди ее гостей часто замечали кардинала Дечио Адзолино, родом из Фермо: с молоком матери он впитал хитрость и изворотливость родной области Марке. Это был непримечательный мужчина среднего роста, наделенный, однако, живейшим умом; пять из его девяти сестер были отданы в монахини, в священники подался и один из его братьев. В семьях скромного достатка отличным выходом из затруднительного положения считался постриг бесприданниц.