Секреты женщин Ренессанса

Такие благоразумные матери – новеллисты называют их обыкновенно самыми благоразумными – зорко присматривались к репутации мужчин, способных и готовых вступить в брак. Они наводили справки у знакомых, друзей, в церкви и на улицах.

Прежде чем получат нужные сведения, они не позволят мужчине явиться в дом в качестве жениха. Подробнее всего развита эта тема в одной новелле-пословице итальянца Корнацано.

Мать молодой красивой девушки выбирает ей в мужья бедного, но стройного юношу, который славится своей силой. Дочь, естественно, ничего не имеет против того, что выбор мужа производится под таким углом зрения. Автор новеллы доказывает правильность взгляда матери тем, что даже этот молодой силач не мог удовлетворить требовательности молодой женщины и спасся от ее бешеной влюбленности только путем грубоватого средства.

Женщины, разумеется, отличаются неистощимой хитростью при достижении своей цели и притом с первого же дня брака. В своих «Gesamtabenteuern» («Совместные приключения». – Ред.) (III, 95) Гаген передает содержание новеллы, посвященной этой теме и восходящей к стихотворению, относящемуся к концу Средних веков. При таком чисто физическом взгляде на любовь величайшее преступление, которое может совершить мужчина, заключается в том, что он обманывает ожидания женщины, что он на словах сильнее, чем на деле. Женская жалоба на подобное хвастовство – обычная тема современной сатиры, масленичных пьес и пластического искусства.

Цель единобрачия всегда и везде предполагала принципиальное требование добрачного целомудрия. На практике это требование применялось, однако, исключительно к женщине. От жены муж требовал прежде всего, чтобы она сохранила свою физическую нетронутость до брачной ночи. Ее девственность принадлежала только ему. Сколько бы это требование ни облекалось в хитроумные идеологические измышления, в нем отражается, как уже было выяснено в первой главе, не более как материальная цель единобрачия, заключающаяся в производстве законных наследников. Тот факт, что жених в брачную ночь найдет невесту нетронутой, служит ему первой гарантией, что она и в браке будет соблюдать ему верность и что дети, которые произойдут от этого брака, будут его детьми. Для жениха не может быть поэтому более неприятного разочарования, как узнать в брачную ночь, что его невеста имела уже связь. Во «Freidank» («Благодарность жениха». – Ред.) говорится:

«Лучше иметь на ложе ежа, чем невесту, лишившуюся своей невинности».

Высокая оценка, которая давалась физической нетронутости женщины, – в ней усматривали высшую женскую добродетель – обнаруживалась в эпоху Ренессанса в целом ряде чрезвычайно откровенных обычаев, особенно свадебных, имевших целью публично доказать всему миру, что женщина в этом отношении «достойна» или «недостойна». Девушке сплетался венок, женщину, до брака лишившуюся невинности, старались всячески унизить в глазах сограждан.

Наиболее распространенный признак отличия заключался в том, что достойная невеста подходила к алтарю с венком на голове: она носила «почетную корону целомудрия». Венок (Schapel, Schapelin) – признак девственности. Невесты-девственницы имели далее право распускать волосы на непокрытой голове. Наоборот, невеста, которая еще до брака сошлась с мужчиной, хотя бы с женихом, должна была удовольствоваться вуалью. В немецкой народной песне XV столетия девушка не впускает возлюбленного в спальню, ссылаясь на ожидающее ее в противном случае клеймо.

«Кто стучится ко мне в дверь? Я его все равно не впущу. А то мне пришлось бы носить вуаль, когда другие девушки украшаются венком. Мне было бы стыдно, очень стыдно, и чем дальше, тем больше».

В Нюрнберге «падшая» девушка должна была идти в церковь с соломенным венком на голове, толпа осыпала место перед дверью ее дома сечкой и ее называли «испытанной девкой». В Ротенбурге церковная епитимья[18] заключалась в том, что невеста, потерявшая невинность, должна была стоять на паперти с соломенной косой, приделанной к волосам, а ее совратитель обязан был в продолжение трех воскресений появляться в церкви в соломенном плаще, а также возить свою возлюбленную в тачке по всему местечку, причем толпа забрасывала обоих грязью.

Везде там, где мелкая буржуазия была политической господствующей силой, стало быть там, где процветало ремесло, она облекла все эти требования и воззрения в законодательную форму. Описанные народные обычаи не только санкционируются как церковные епитимьи, но и получают юридическую силу. Таким «запятнанным молодым» предписывались далее всевозможные ограничения: они имели право пригласить на свадьбу только определенное количество гостей, угостить их только определенным количеством свадебных блюд, да и самая свадьба праздновалась не так долго, как у «достойных» молодых, и справлялась в день, в который обычно не бывало свадеб, например, в Меммингене в среду, которая в глазах народа пользовалась дурной славой. В соответствующих указах открыто выставлялась самая цель этих постановлений: заклеймить тех, кого они касались.