Секс АНДЭ!

По его мнению, наверно, я разгуливаю по улицам в короткой ночнушке и сабо!

– Вешаться! – сказала я и предъявила ему мокрые колготки. – Ты меня не любишь! Кричишь! Ты – хванасо (злой).

Женя удивленно открыл свой маленький ротик. Похоже, у него нет даже зачатков како-гото чувства юмора. Но прежде, чем босс успел сказать мне, что он не злой, я выскользнула во дворик.

Воздух был свеж и чист. После заточения в дымном руме я все еще не могла надышаться им. И я постояла немного, забыв обо всем на свете. Мысль, что Диму волнует, что и как я тут делаю, наполняла меня любовью. И я подумала, что к черту весь этот здравый смысл. Я любила его всю жизнь, любовь к нему никогда не мешала возникновению параллельных любовей… Но если мне все равно не дано взаимности, почему бы не продолжать любить и его?

По крайней мере, он – единственный, кто меня захотел. Хотя бы, по пьяни…

…Когда я вернулась в дом, в углу, из-под одеяла, сверкал Женин глаз.

– Кориан стайл – вешаться андэ! – строго сказал он и велел идти спать.

– Да, господин, – поклонилась я по-корейски, но он опять не понял, что я прикалываюсь.

Я уже устраивалась на матрасе, рядом со спящей Леркой, когда Женя вдруг сел и позвал:

– Псс… Лина! Почему ты говорить «не люблю»?

17.09.99г.

Сегодня Елена опять перегнула палку.

Сидим в нашем клубном «руме», все вместе. Те Девочки курят, болтают о чем-то, естественно, не без матов. Наши молчат, но так – с любопытством. Прислушиваются. Какие-то смешки даже отпускают. Вчера сплотились помимо воли, в нелюбви к Тичеру. Тем более, что Те не просто болтают, а конкретно – о Дмитрии Сергеевиче и его неженатости, которую все мечтают исправить. Про его телку старую, про его телку новую, которую никто кроме меня, отчего-то, не принимает всерьез. Обо мне, – единственной девушке, которую он по-настоящему хочет… убить. Прикалывают, конечно, но как-то приятно, с оттенком зависти.

Кто бы мог подумать, что в его фирме его хотят ВСЕ!? В молодости он таким успехом не пользовался. Хотя, должна признать: в молодости, он просто не был таким богатым. Девки шепчутся, что там счет на миллионы и не рублей. И о том, что повезет же кому-то. Елену от этих разговоров трясет.

И чтобы добавить ей радости, я принялась рассказывать всем им о том, каким наш босс был в молодости.

Про то, как его обошли с медалью и выставили из армии, после того, как Дима заменил павшего сержанта и вывел своих товарищей из-под обстрела… Все это я знала от Жан-ны Валерьевны, но немного добавила от себя. Отчего-то героическая повесть о Диме и моджахедах, задела Тичера за живое.

Ни с того, ни с сего, она вдруг сорвалась с места, вылетела из рума, но вскоре верну-лась и приказала нам:

– Девочки, все в другую комнату!

Те просто застыли от удивления. Новая демонстрация мозговой недостаточности. Я чуть не расхохоталась. У Тех глаза по пятьсот «вонючек» стали.

– Я историю рассказываю, – сказала я.

– ЗАТКНИСЬ! – взревела она.

Больше никто ей возражать не посмел.

– Видите, – шепнула я Леночке и ее лучшей подруге Юльке, – кто тут на самом деле ебнутый?

Они покивали.

Я надеюсь, это запустит обратную волну сплетен. Мне всегда хотелось прославиться, но больше, как автор книг. Не как долбанутая баба, которую мечтает прикончить Дима. И я спросила:

– Почему вы не скажете ему, что Тичер на вас наезжает? Вы даже не в ее группе.

– А почему ты, – спросила Леночка, – просто тупо не позвонишь ему и не скажешь, что ваша старушка дернулась? Ты, все-таки, не чужой ему человек…

Я фыркнула и сказала серьезно, хотя и пафосно.

– Тот, которому я была своим человеком, больше не существует. Он больше не мой дя-дя-Димочка… Пусть разбираются сами.

Кажется, это произвело на них впечатление.

Я спешно пошла в другой «рум»: там начиналась другая постановочная трагедия. Шекспир бы умер от зависти, Гомер бы прозрел от слез…

– Я – артистка балета! – кричала Елена.

Она всегда начинает так свои показательные выступления. Никуда, дальше подтанцовки в театре, она не продвинулась, но говорит о себе, как о второй Плисецкой. —…а они так ко мне относятся! Совершенно ни в грош не ставят!

Сама она оценивает себя в «вонючках».

– Я буду разговаривать с Женей! Пусть или нас увозит отсюда…

Вот это дело! А то я скоро умру в нашей конурке.

–…или их! Вместе нам не работать!

Тоже точно: какая же это работа? Мы на «стэйдже», а они за «тэйблом», изображают гостей вместе с филиппинцами.

– Вы все должны меня поддержать. Кричать и возмущаться. Громко, чтобы он видел. Вы поняли?

Все нечленораздельно мычали.

– А я не буду! – сказала я.

Елена повернулась ко мне. Очень медленно, словно Цезарь к Бруту.

– Это еще почему?

– Почему?! – возопила я. – Благодаря вам, Дима считает меня ебанутой и хочет прибить! Вы, блядь, понимаете, что он прибьет, если на самом деле захочет? Идите вы на хер, ясно?!

– Не смей материться при мне!

Я села на канапе, нервно качая ногой.

– Сами кричите и возмущайтесь. Лично мне они нравятся. Я буду молчать.

***

Разговор с Женей ничего не дал.