Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего

Язык Дэйвкэта такой же необычный, как его треугольная челка и булавка на галстуке, пестрит поп-культурными отсылками и изредка — британскими словечками, но, если он хочет настоящих отношений с куклой, о которой всегда мечтал, ему придется сбавить обороты. Есть в этом что-то трагическое, и не только для него. Искусственный разум — будь то Сири, Алекса или Хармони — сгладит наши острые углы. Чтобы они нас понимали, мы пожертвуем региональными акцентами и речевыми украшательствами, станем немного примитивнее, немного скучнее. Точно так же, как мы получим власть менять роботов по своему желанию, и они изменят нас. Они уже нас меняют.

Но Дэйвкэт не против пойти на жертвы ради настоящего разговора. Возможно, однажды ИИ Хармони будет достаточно развитым, чтобы понимать все, что он говорит. Надеюсь, к тому времени он не лишится своей личности.

В первую встречу с Хармони, без указок репортеров и телепродюсеров, он целых полчаса взаимодействовал с роботом как ему вздумается. Физического контакта не было: Дэйвкэт хотел, чтобы встреча осталась «строго профессиональной», а еще боялся ее сломать. Плюс они оказались не одни: рядом присутствовала вся команда RealBotix, для которой он стал как бы фокус-группой из одного человека. К тому же Дэйвкэт привел с собой подругу.

— Она была подругой. На тот момент, — говорит он с медленным кивком человека, который очень хотел бы, чтобы его попросили уточнить.

— Вы встречались?

— Да.

И тут он рассказывает мне о Лилли — настоящей, органической француженке, пару лет назад появившейся в выпуске CNN о сексе и цифровых технологиях. Лилли распечатала на 3D-принтере основу жениха-андроида, которого назвала InMoovator, — тело с головой, но пока без ИИ и движений, — и репортер CNN отправился к ней во Францию со свадебным подарком. «Он не будет жестоким, алкоголиком или лжецом, все это — человеческие недостатки, — сказала Лилли, сложив пальцы на выступающих костяшках „ИнМуватора“. — Когда что-то пойдет не так, я пойму, что проблема в скрипте или коде, а их можно исправить или изменить, тогда как человек может быть непредсказуем, может меняться, врать, изменять». На очень короткое время Лилли стала женским лицом куклопоклонничества и с головой погрузилась в мир Дэйвкэта.

— Она хотела поехать со мной в Abyss, и я такой: «Да, будет круто». Ее впечатлила Хармони. Вообще-то она даже привезла фотографии «ИнМуватора», и Мэтт тоже был впечатлен. — Дэйвкэт пожимает плечами. — Какое-то время мы с ней встречались, незачем и говорить, ничего не вышло.

— Сколько вы были вместе?

— Кажется, год, немного меньше. Лично я не любитель отношений на расстоянии, а она жила во Франции, так что у нас был план, по которому она переедет в Канаду — это меньше чем в часе отсюда — и пойдет на курсы английского.

Такого я не ожидала.

— Звучит серьезно, — говорю я растерянно.

— У нас были большие надежды. Но мы оказались несовместимы, — продолжает он. — Она вечно говорила о том, сколько всего у нас общего, но единственное, что у нас и правда было общим, — это любовь к музыке 1980-х, роботам и куклам. У меня осталось впечатление, что она… не хочу сказать «провинциальна», но как бы провинциальна. Своим подходом к романтическим отношениям она напомнила мне меня лет 15–20 назад.

Трудно понять, что Дэйвкэт имеет в виду, учитывая, что он использует слово «романтика» как эвфемизм для секса. Он говорит о физическом контакте?

— Сколько раз вы были вместе в одном помещении?

— Э-э, два. Один раз в октябре, с Хармони, и один раз в марте, когда она приезжала в гости. И это было странно. Странная ситуация. Она слишком торопила отношения. Формально я расстался с ней после того, как мы разъехались по своим домам в октябре, и потом еще раз, и потом в третий и последний раз, когда она приезжала в марте. Отчасти из-за языкового барьера. Первая ссора случилась, когда мы готовились к посадке в разные самолеты. Я хотел объяснить ей свою позицию, и каждый раз, когда я говорил, она показывала, чтобы я печатал то, что говорю, на телефоне для перевода через гугл-транслейт. Я не могу так все время, я говорю по-другому.

Дэйвкэт готов изменить манеру речи ради Хармони, но не ради Лилли.

— Вы все еще друзья?

Он смеется, глубоко и печально.

— Она решила, что для ее психики лучше со мной не разговаривать.

Он говорит, что была и другая подружка, до Лилли, но после покупки Сидоре.

— Она оказалась патологической лгуньей. Полный отстой. Я думал, у нас все получится, — не только потому, что ее привлекал я, но и потому, что ее привлекала Сидоре.

— Вы познакомились из-за твоего интереса к куклам?

— Да, — говорит он и снова важно и серьезно кивает. — Она увидела мой сайт и написала мне имейл: «Так получилось, что я англичанка — а я знаю, что ты любишь англичанок, — и люблю показывать ноги, и я знаю, что ты фут-фетишист. Я работаю в лазарете в тюрьме в Калифорнии». И все такое. Я ей: «Ну, ты вроде очень интересная». Она послала свои фотки — и выглядела она тоже интересно. А оказалось, что она на самом деле агорафобка из Огайо, которая нигде не работала три года.