Сорайя согласна, что у эктогенеза есть потенциал освободить женщин от бремени, ныне сопровождающего материнство. «Меня разрывает эта дилемма, — говорит она. — Думаю: “Ну наконец-то, можно уже покончить с культурным гнетом мышления, будто это неотъемлемо от нашей природы, будто это неизбежная первичная роль для всех женщин?” И эта мысль освобождает». Но при этом Сорайя — «преданный фанат литературных антиутопий, особенно феминистских», так что видит у этой технологии мрачный потенциал лишить женщин прав. Даже в самых мизогинических обществах, говорит она, женщин ценят за способность вынашивать детей, «по крайней мере, пока есть шанс, что родится сын». Сделав воспроизводство равным, эктогенез отнимет универсальную силу, что бесспорно есть у всех женщин и нет ни у одного мужчины.
Мне приходит в голову мысль, что в эктогенетическом будущем в мире, возможно, появятся дети с генами матерей, не хотевших, чтобы те существовали. Они родятся во времена, когда генетическое деторождение станет доступным как никогда, когда родителям вроде Уэса и Майкла, мечтающим о
Это ужасающая мысль. Но так и может случиться, если право плода на жизнь перевесит право женщины отказаться от материнства.
— В данный момент, — говорю я, — у женщин есть право, которого нет у мужчин…
— Прерывать беременность? — перебивает Сорайя.
— Не становиться
— Верно. И совершенно перечеркнет это право.
— И женщины лишатся той силы, что у них есть сейчас.
Сорайя на минуту задумывается.
— Вы описали любопытное юридическое уравнение, беспрецедентное в категориях культурной ответственности, — говорит она. — Ответственность за прерывание беременности по-прежнему будет лежать на женщине; в конце концов, беременеть по-прежнему будут именно женщины. — Сорайя снова замолкает. — Думаю, это очень любопытно, и думаю, это может быть очень хорошим итогом — он вынудит людей столкнуться с глубоко засевшими идеями о материнстве.
— В одном отношении это прекрасно, — говорю я, — но веду я, наверное, вот к чему: хотят ли женщины потерять это право?
— То есть что произойдет, если женщины будут не нужны — поскольку рожать детей смогут не только они, — ведь мы уже находимся в обществе, презирающем женщин? Не думаю, что на этот вопрос есть готовый ответ. В идеале мы могли бы жить в мире, где все мы просто люди и одни люди решают рожать детей, а другие — нет и при любом решении сохраняют достоинство и независимость.
Люди, родители, а не матери и отцы. Люди вроде Джуно, вроде Майкла и Уэса.
— Это платонический идеал справедливого распределения.
Но мир, в котором мы живем, далек от идеала и справедливости.
Не нужно быть радикальной феминисткой, чтобы согласиться, что репродуктивные права женщин уже находятся под угрозой, особенно в Америке. В мае 2019 года алабамский сенат принял закон о запрете аборта почти во всех случаях, включая даже изнасилование и инцест. Никто из женщин-сенаторов Алабамы запрет не поддержал — но из 35 человек в сенате их было всего четверо.
— Эктогенез позволит мужчинам взять деторождение под свой контроль? — спрашиваю я.
— Думаю, есть мужчины, которые не скрывают, что хотели бы контролировать процесс деторождения, это очевидно, и если они смогут избавиться от участия женщин, не думаю, что они будут колебаться.
Одиннадцать вечера, пятница, я читаю тред на «Реддите» под названием «Теперь женщины совершенно бесполезны: в искусственной матке успешно вырастили ягненка — и на очереди могут быть люди», созданный 25 апреля 2017 года, в день, когда была опубликована статья о биомешке.