Секс? Деньги? Любовь!

– Не стой столбом, шевели ногами, – прогудел Влад, привычно вливаясь в мир богатеев и дорогих одежд.

Глава 8.

1999 год, февраль. Рокировка.

– Любка, там снова к тебе. На этот раз тот женатик, что был в прошлый раз, – в общую комнату заглянула наш администратор-цербер Мила, – Поднимайся! Хватит бока отлеживать!

Она бодро процокала каблучками и подлетела ко мне.

– А ну вставай, лежебока! Ты посмотри, в кого ты превратилась! Страшно смотреть.

– Не смотри, – через силу ответила ей.

– Ты мне еще похами тут, – беззлобно ответила та, тормоша меня за плечо.

Я лежала на своей кровати и бездумно сверлила взглядом одну точку. В голове был абсолютный вакуум. Все чувства с эмоциями атрофировались, и в душе зияла огромная черная дыра. Она вытягивала из меня все жизненные силы, всю энергию и желание жить. Мне хотелось просто лежать и упиваться своим горем, чтобы меня никто не трогал и не тормошил.

– Люб, я не шучу. Вставай и приводи себя в порядок, иначе я снова позову Андрея, и он тебе быстро поможет придти в себя.

При упоминании последнего я едва заметно вздрогнула. Повернулась к Миле и попыталась встать. Ослабленное тело отказывалось двигаться. Ноги тряслись и подкашивались.

– Ооо, мать, ну ты даешь, – Мила подхватила меня и грязно выругалась, – Люба, блядь, ты понимаешь, что сама роешь себе яму? Если ты и дальше будешь так себя вести, Андрей не станет с тобой так церемониться, как я. Помнишь Ленку? Так вот нет больше Ленки. Осталась неадекватная наркоша, которая за дозу стелется перед любым. Дурища ты. Тебе еще повезло, что попала сюда, а не к Арману.

Девушка тащила меня по коридору, а я едва переставляла ноги от слабости. От осознания, куда меня ведут, очередной приступ истерики накатывал с катастрофической скоростью. Даже появилось немного сил, чтобы попытаться вырваться из захвата Милы. Она увидела мои слабые телодвижения и отпустила. В ту же секунду я сползла по стенке, не сумев устоять на ногах.

– Да еп твою мать, – всплеснула она руками, – Сколько же проблем с тобой. Уже жалею, что согласилась на предложение Влада.

– Урод, – едва слышно прошептала я, – Чтоб он сдох, тварь.

– Урод, – согласно кивнула Мила, – Но в этом бизнесе других и не бывает. Так, ладно. Сиди здесь, я сейчас Таньку отправлю вместо тебя. Сделаем женатику небольшой подарок за счет заведения.

Девушка, обдав меня приторными духами, упорхнула в противоположную сторону и скрылась в другой комнате. Через минуту она вышла следом за высокой красавицей Татьяной. Та обдала меня презрительным взглядом, закатила глаза и прошла мимо. Ее можно понять. Сегодня у нее выходной, а из-за меня ей придется поработать за весьма мизерную оплату.

– Прости, – прикрыв глаза, сказала ей вслед, но кажется, не была услышана.

– Поднимайся, Люб. Пойдем в столовую и поговорим, – Мила помогла мне встать на ноги и повела на первый этаж.

Усадив меня за стол, она подошла к плите, взяла половник и щедро плеснула в тарелку золотистого супа. Достала две рюмки, разлила коньяк. Подумала немного и нарезала копченой колбасы с хлебом.

– Ты когда последний раз ела? – спросила она.

Я облокотилась на стол и положила голову на сложенные руки. Сил не было удерживать себя прямо.

– Не помню… может, неделю назад? – если не больше.

– Вот же дурища, – ахнула Мила, – Если ты здесь помрешь, я тебя самолично придушу. Поняла? Давай ешь.

Она поставила передо мной миску с куриным супом, всучила в руку ложку и грозно встала над душой. Я потихоньку начала есть, а удивленный желудок радостно принимал наваристый бульон. Сама не заметила, как опустошила тарелку и жадно уставилась на кастрюльку с супом.

– Еще? – с сомнением протянула она, – Главное, чтобы не поплохело за раз.

Мила налила еще добавки и с умилением наблюдала, как у меня трещало за ушами, пока я выгребала ложкой кусочки курицы.

– Тощая ты, как из Освенцима, – она жалостливым взглядом пробежалась по моим острым плечам, торчащим ребрам под тонкой майкой, – А теперь давай рюмашку коньячка хлопни.

Поставила передо мной рюмку с остропахнущей янтарной жидкостью. Молча взяла ее и опрокинула в себя. Коньяк неприятно обжег горло и раскаленной лавой устремился по пищеводу, даря моментальное тепло и легкую расслабленность.

– Ну, а теперь рассказывай, – Мила села напротив меня за стол, поставила между нами бутылку, колбасу и наполнила рюмки.

– Что рассказывать?

– А все, Люба. Все, что на душе, то и говори, – девушка опустошила свою рюмку, закусила колбасой и выжидательно посмотрела на меня.

Мне не хотелось ничего рассказывать, поэтому сначала молчала, закусив губу, но потом плотина прорвалась, и я заговорила. Изливала душу Миле, которая участливо смотрела на меня и поглаживала мою ладонь. Я рассказала ей все, начиная с детства, когда хотела стать актрисой, как уехала из деревни, а бабушка просила, чтобы осталась. О своем провальном поступлении и лжи, о том, как умерла бабуля, как вернулась в Москву и работала на рынке. Говоря о Владе, с трудом сдерживала слезы. Было больно и обидно. Злость поселилась в каждой клетке тела.