Секс и эротика в русской традиционной культуре

Из письма Наташи А. (во время ее первой беременности): «Почему-то все спрашивают про мой живот: большой ли он (если меня не видели). И охают, и ахают, что похудела, худею, и «глаза, как у совы» — это, мол, плохо… многие стремятся потрогать живот… Одна повторнородящая сказала, что ей очень нравится с животиком ходить — больше, чем потом: кормить и т. д. Другая, с четырехмесячной дочкой, позавидовала мне, что у меня должен быть малыш. Одна женщина хотела по животу определить пол младенца, но я не далась».

(Наташа А., 27 лет. Москва, Люберцы, 1991 г.).

Женщины будто притягиваются животом. Хочется поговорить, потрогать. Присматриваются, обсуждают. Кодирование — лишь продолжение этого постоянного внимания к телу беременной.

Это влечение к животу — характерная черта рожавших женщин: испытываешь необъяснимую радость и теплоту. Может, это память собственных ощущений: внутри тебя новая жизнь — самое ценное, что может быть, уже у тебя внутри (это еще никому не известно, все охотятся за какими-то мелочами). Знание хулиганской тайны зародившейся новой жизни пьянит (физиологи регистрируют резкое усиление продукции половых гормонов — эстрогенов — в организме беременной).[796] Видишь беременную и даже просто узнаешь, что подруга «понесла», — все это оживает, как будто от ее чудесного живота исходят веселящие токи.

Феноменологию «влечения к животу» трудно описать. Нам важно отметить, что этот чувственно-эротический комплекс фиксируется и передается материнской традицией так же, как и значимая информация. Отношение окружающих женщин поддерживает и усиливает его, закрепляя и санкционируя внутренние ощущения.

Это начинается уже с начала беременности, с первой реакции окружающих. Женщины приходят в необъяснимый восторг (когда узнают, что ты собираешься рожать, а не прерывать беременность). Обнимают, сжимают запястья, смеются, что-то говорят.

Процитирую письма подруг к беременной — в них остался след той ласковой, радостной атмосферы.

«Получила твою весточку об ожидании ребеночка, — пишет из Магадана Нина Р. — Молодец! Скорее всего, без детей жизнь не так прекрасна и удивительна, чем с ними… Напиши, как ты себя чувствуешь?» (Нина Р., 1958 г. р., Магадан. СПб., 1990 г.)

«Здравствуй, дорогая… Безумно была рада, получив твои письма-открыточки по весне… я накатала тебе полтетради, потом мне стало неловко за свою безудержную болтовню, решила написать короче, и вот пишу…» (Елена И., 1956 г. р., Горно-Алтайская а. о. СПб., 1990 г.).

Обе подруги имеют опыт материнства — по двое детей. Испытали трудности и боль и все, без чего не обойтись. Но их первая реакция — эйфорическая, и все время беременности я буду купаться в атмосфере восторженной нежности, теплоты и необъяснимой ласки. Женская среда неожиданно делается для меня основной — мне в ней теплее, я все время ощущаю ее живое внимание, активный интерес. Сладость и нежность…

Все это не может не сказываться на самоощущении беременной — ошеломленно-сладостном, как у Риты П., которая написала из Москвы:

«Я вздумала наконец-то… решилась родить ребенка. Что получится из последнего решительного шага, неизвестно, но балдею в состоянии нежной беременности почти 5 месяцев… Сама еще плохо понимаю, что я такое сделала. Однако пребываю пока в самом что ни на есть счастливом состоянии» (Рита П., 1961 г. р., Москва, 1994 г.).

Эротически теплое, эйфорическое восприятие беременности нормативно. Женская культура поддерживает и стимулирует его, определяя и эмоциональный след, который должна оставить беременность: довольно обычно воспоминание о ней как о самом сладком времени жизни. Женская культура, вербализуя, закрепляет эйфорические ощущения. Даже тягостные состояния: тошнота и тяжесть токсикоза, болезненность набухающих сосков — непостижимым путем включаются в образ «нежной беременности». Женская традиция обволакивает весь этот образ флером сонной, сладкой нежности и теплоты. Вместе с тяготами. Беременное тело в целом должно привлекать, а не отталкивать.