Секс и ничего личного (СИ)

Вот кто, кто научил этого подлеца так пользоваться голосом? А у бедных девушек потом в животе екает и пальцы на ногах поджимаются.

Пометавшись между “мне стыдно и неловко переодеваться на глазах у элитного самца гросс Теккера” и “я хочу иметь возможность переодеть его во что-то совершенно непристойное”, я вышла из-за дверцы.

Забавно, насколько беззащитной себя чувствуешь, когда снимаешь одежду под мужским взглядом. Как будто вместе с одеждой снимаешь с себя броню.

И странно, насколько приятно мне видеть, как тает выражение расслабленности и самодовольства на лице Вива, как весь он превращается в концентрированное, кристаллизованное внимание, и все это внимание направленно на меня. Сосредоточено на мне.

Он пожирает глазами скользящие по ногам вниз джинсы. Он облизывает взглядам полосу живота, которая растет, когда я тяну вверх водолазку.

И в этот момент, похоже, ему плевать, что я не умею делать это эротично. Выглядеть выигрышно. И, кажется, он вообще не замечает, что это всего лишь я — ни разу не идеал красоты, женственности или сексапильности. Потому что сейчас, под его взглядом, под его вниманием, под его неприкрытым желанием появляется ощущения, что — идеал.

Одежда пинком отправляется в сторону.

Чулки — нежнейший шелк, ажурный узор — слишком роскошны для того комплекта белья, что на мне, но когда еще мне представится случай их выгулять, может, и никогда, такое я под юбку точно не надену и на лекции не пойду, так что сейчас или никогда.

И, поставив ногу на стул, я тяну носочек, и выгибаю спину, и оттопыриваю попу — потому что я хочу, хочу быть красивой в его глазах! — и растягиваю чулок вверх, удивляясь, как чувственно ощущается его скольжение под пальцами, почему я никогда этого не замечала?

В голове гудит, и шумит, и взгляд Вива ощущается так же явственно, как тактильное прикосновение.

И когда он просит — “Повернись!”, я бросаю на него взгляд, и упиваюсь этим мгновением моей абсолютной власти.

И поворачиваюсь в Виву спиной, когда надеваю второй чулок.

Я почти закончила с чулками, когда сзади скрипнула кровать, а потом Вив оказался рядом. Грубая ткань джинсов прижалась к ягодицам, ощущаясь сквозь нежное кружево трусиков возбуждающе и будоражаще.

Я выпрямилась. Чувствуя, как в голове пустеет и легчает, я развернулась к нему лицом и прижалась всем телом, и оплела за шею руками, улыбаясь в потемневшие глаза с расширенными зрачками. И потерлась об него — в такт тягучей беззвучной мелодии, которая звучала в крови, билась в висках.

Боги, ну зачем, зачем он мне так нравится? Это же совершенно излишне!

Но и эти мысли — тоже излишни. Нравится — значит, нравится. Сейчас у меня есть то, что есть.

Вив подхватил мое танцевальное движение так легко, словно слышал зовущую музыку, звучащую в моей голове, и этот странный танец в тесноте моей комнаты словно сделал нас ближе друг другу — как будто упали все барьеры, исчезли границы.

Широкие ладони легли мне на шею, проскользили выше и обхватили лицо.

И поцелуй вышел тягуче-нежным, и сладким, и я пила этот поцелуй, ловила губами чужой язык, и ласкала его своим языком и сходила с ума, желая большего. Желая его всего.

И подхватив меня на руки, Вив отнес меня в кровать — что тут нести, два шага, но мое сердце колотилось, словно не два шага, а полмира, и дыхание сбивалось, и мы снова целовались — я снизу, Вив сверху, а между нами мое белье и его джинсы, и это так много, слишком много, всё, кроме нас с ним, здесь лишнее!

— Ты так много шутила про смазку, а я так и не купил, — пробормотал мне в губы Вив.

Смазка? Я сжала внутренние мышцы — ну… кажется, сегодня смазка и не нужна! Но если Вив хочет — то почему бы и нет?

— В тумбочке, в ящике.

Я говорила, и чувствовала губами его губы, и ерошила короткие волосы, наслаждаясь ощущениями, как они скользят под ладонями.

И то время, что понадобилось гросс Теккеру, чтобы найти смазку в ящике, показалось мне вечностью, потому что на это время он оторвался от меня.

И снова поцелуи.

И мне хотелось, хотелось так, что сознание плыло и восприятие расслаивалось

И Вив, стоящий на коленях мной, а мои ноги в чулках прижаты к груди.

Он отбрасывает в сторону мои трусики и выдавливает смазку из блестящего тюбика, и греет ее в ладонях.

Вот он наклоняется и касается кончиками пальцев моих половых губ. Пальцы в смазке легко скользят по коже, порождая волны предвкушения, бегущие по телу от этой точки. А потом пальцы раздвигают складки, и проникают внутрь. Чутко скользят и выходят, и снова погружаются, и снова выходят, и я стискиваю зубы, потому что мне хочется большего.

А Вив смотрит. Он ловит взглядом то мое лицо, то свои пальцы, и вид у него жадный, ему тоже хочется больше, и это, Шельма всё побери, хорошо.

Как же это хорошо! Его жадность, моя жадность, большой палец, ласкающий клитор, и два пальца, имитирующие толчки члена.

И то, как мне хочется выгибаться навстречу их движениям — тоже хорошо.

И я выгибаюсь. И кусаю губы. И стискиваю в кулаках простыню.

И хочу-хочу-хочу, как же я хочу, пожалуйста, Вив, пожалуйста, давай, сделай это, сделай мне хорошо, я же так хочу!

И он словно слышит.