Секс и ничего личного (СИ)

Не знаю, какой разновидностью мазохизма страдает Вивьен гросс Теккер, но, кажется, он действительно все это время мучился учебой только ради одного секса.

А я — я просто тратила свое время зря.

— Ну не хочешь в кафе, можем просто пойти прогуляться…

— Катись на хрен, гросс Теккер.

Я произнесла это очень искренне и очень зло.

Так, что не перепутаешь с обиженным полушуточным посылательством.

Мне действительно хотелось, чтобы он именно туда прямо сейчас и укатился. Со всей своей сытой беззаботной жизнью, со всем своим благополучием. Чтобы исчез и перестал напоминать о том, что жизнь может быть очень даже неплохой и комфортной штукой, если ты любимый мальчик из обеспеченной семьи.

Да, я ему завидую.

И да, мне от этого противно.

Но это только наращивает спираль обиды, злости, чувства несправедливости.

— Что?.. — недоуменно переспросил гросс Теккер.

— Куда учебу посылаешь, туда и сам катись, будь любезен, — пояснила я сочащимся ядом голосом. — У меня нет ни времени, ни сил заниматься переливанием воды из пустого в порожнее. Тебе не нужна учеба, прекрасно! — Я решительно схлопнула учебник, сгребла в кучу листы и тетради, свои, его, неважно… — Но мне она нужна. У меня нет папочки, который заплатит за мое обучение.

Очень хотелось добавить “и за чулки для моих постельных утех”, но невероятным усилием воли я сдержалась.

— Мне нужно отрабатывать стипендию, пытаться очиститься от обвинений в убийстве и при этом еще как-то заработать себе на хлеб и если ты не нуждаешься в моих репетиторских услугах, то и я в твоей оплате не нуждаюсь. Найду тех, кто относится к моей работе как минимум с уважением не говоря уже о том, что деньги мне сейчас нужнее, чем секс.

Поток слов лился из меня почти бесконтрольно. Тыкать гросс Теккера носом в мои проблемы было болезненно приятно. Вывалить их на него, выдернуть его из его радужного единорожного мирка. Злость, загнанная глубоко-глубоко, сейчас вырвалась наружу, заполняла меня от макушки до пят. И при всем понимании того, что не Вьвиен гросс Теккер главный источник моих бед, именно ему не повезло стать мишенью этой злости.

Хотя с него не убудет. Потерпит разок, зато свалит сейчас побыстрее, а на завтра уже забудет. А у меня действительно освободится время и исчезнет одна из проблем — думать, что делать с тем, что этот идиот мне настолько нравится.

— Морель…

— Давай ты просто свалишь, а? Без всего вот этого вот. Я тебе вроде нормальным языком сказала, что у меня просто нет на это времени.

Я смотрела ему прямо в глаза. Меня корежило и от понимания, что я сейчас ни за что ни про что сорвалась на человека, который в общем-то был последнее время одним из немногих явлений моей жизни, которое приносила мне радость и удовольствие. И от того, что это же явление, не подозревая о том, тыкало в мои самые больные и незащищенные места. И от того, что мне не хотелось, чтобы он уходил. Хотелось другого, но это глупо и так не бывает. И я просто хочу остаться уже одна и поплакать.

И мне больно, больно, обидно, и больно.

Вив поднялся. Мучительно помедлил несколько секунд и свалил. Даже дверью не хлопнул.

Вив — послушный мальчик.

Вивьен

Дверью хлопнуть хотелось просто зверски.

И я не стал отказывать себе в удовольствии.

Дверь общежития правда на доводке хлопаться отказалась. Все женщины сегодня против меня.

Внутри кипело и булькало что-то, что мне сложно сейчас было оформить в слова, наверное, поэтому я и свалил, как того требовала Морель.

Чувство справедливости требовало вернуться и доскандалить.

Чувство самосохранения крутило пальцем у виска и предлагало подождать хотя бы, пока перебесится.

Обида поддакивала — да-да, пусть перебесится, а мы вернемся и выбесим ее обратно.

Нет, ну какого хрена?!

Я в принципе сразу заподозрил, что Морель сегодня не особенно в духе. Она выглядела уставшей и с рассеянным взглядом.

Но я ведь в этот раз не без приглашения заявился, верно?

И подумал, что раз встретиться она не против, то может быть, смогу поднять ей настроение.

Учеба не клеилась и мне ее было откровенно жалко. И хотелось по-человечески спросить, что случилось, но наши договорные отношения, по поводу которых у Морель был пунктик, этого вроде как не предполагали.

Предложить отвлечься и даже, может, выбраться из четырех стен, пока Кэсс в них совсем не зачахла, показалось мне хорошей идеей.

Прекрасной, да.

Просто гениальной!

Нет, ну настолько незаслуженно на меня в этой жизни еще не орали.

Хотя она не то, чтобы орала…

Но…

Я нецензурно булькал внутрь себя.

Какой-то странной части мозга, которую не удавалось идентифицировать, Кэсс было жалко несмотря ни на что. И она требовала вернуться, но не скандалить, а сгрести дуру в охапку. Дуру — потому что а какого хрена она мне предъявляет, что я ничего не знаю о ее проблемах, если она о своих проблемах говорить отказывается?!

Чувство собственного достоинства соглашалось, что поговорить хорошо бы, но лучше пусть поймет, что была не права и придет сама.

Где-то вдалеке шевельнулся здравый смысл: “А оно нам вообще это все надо?”

“Надо!” — рявкнули на него все другие чувства.

Я остановился посреди дорожки.

Подышал.