Секс и офис. Как сделать успешную карьеру и устроить личную жизнь

У Хиллеви была одна маленькая слабость, которая сближала нас еще больше. Она оказалась ужасной сладкоежкой. Стоило только упустить ее из виду, как она уже появлялась с зефиром в шоколаде. Ей следовало оставаться тонкой как тростинка, чтобы демонстрировать наши купальники, но я ее никогда не ругала. Пусть ребенок получит удовольствие! Толстая «Мисс Вселенная» — потрясающе! Но сколько бы Хиллеви не предавалась чревоугодию, ее точеная фигурка не портилась.

Другое рекламное агентство

Путешествие приносит удовольствие и пользу. Вернувшись в Лос-Анджелес, я начала придумывать очень хорошие рекламы. Обо мне писали в журналах, я получала небольшие награды. Во время моего десятого лета в компании «Фут, Коун энд Белдинг» (я была настолько им предана, что чувствовала себя счастливой) лос-анджелесское рекламное агентство «Кеньон энд Экхард» получило четыре миллиона долларов от фирмы «Макс Фактор» на раскрутку ее продукции. И им срочно понадобился составитель рекламных текстов. Я оказалась подходящей кандидатурой.

Конечно, для компании в мире нет ничего привлекательнее человека, который в них не нуждается. (В любви тоже так.) На протяжении всего лета они бомбардировали меня предложениями, это уже доходило до смешного. «Какая же я трусиха, — призналась я себе. — Не попаду же я в цыганский табор, приняв их предложение». Единственное, что меня тревожило, так это репутация начальника отдела рекламы в «Макс Фактор». Говорили, что с людьми он обращается очень жестоко. Я решила проверить это сама.

Мистер Гросс принял меня сердечно. Он оказался очень подвижным, коротко стриженным, невысоким, упитанным, аккуратно одетым очкариком, и я решила, что человек с такой внешностью не может быть монстром. Когда я его спросила о чудовищных сплетнях, он предположил, что они появились будто бы потому, что он с людьми строг, но справедлив. Самые преданные работники всегда остаются с ним. (В течение нашего сотрудничества его слова подтверждались, вот только таких «преданных» насчитывались жалкие единицы.) Мы беседовали с мистером Гроссом около часа, и мне показалось, что он очень хочет видеть меня в своей фирме. Когда он предложил зарплату вдвое больше нынешней, я дала согласие.

Мистер Гросс, как выяснилось, не замуровывал людей в кувшины и не бросал их в темницу. Он подавлял их морально. При первой беседе с ним я не приметила оружия, но, когда бы нас потом к нему ни вызывали, мы не были уверены, что нас не пристрелят из короткоствольного «люгера» или «смит-и-вессона».

В разгар презентации мистер Гросс мог потребовать: «Принесите новый пистолет», затем направить дуло прямо в голову провинившегося сотрудника рекламного агентства и спустить курок. Нам оставалось только надеяться, что патрон и в этот раз окажется холостым.

По особым дням нас расстреливали разноцветными тряпичными змейками с пружинками внутри, которые заставляют свернутых «рептилий» мгновенно распрямляться. Когда в вас летит желтая или лиловая змея, трудно вспомнить не только рабочее задание, но и свое имя с должностью.

Со мной работали еще две женщины. Каждую в отдельности я очень любила, но между нами царил дух сестринского соперничества. Одна из них постоянно ребячилась. Она приходила в восторг от каждой новинки и, казалось, готова была съесть изобретение, а не придумывать для него рекламу. Вторая оказалась хорошенькой жизнерадостной «девушкой из предместья», которая заставляла розы расцветать на снегу. Между ними, перехватившими все положительные образы, на мою долю оставались лишь роли роковой женщины или бизнес-вумэн. Но для первой я была слишком болтлива, а для второй у меня не хватало задатков лидера. Однако во время стрельбы пришел и мой звездный час.

Чем больше мы пугались, когда мистер Гросс палил из ружья, тем лучше он себя при этом чувствовал. Мои напарницы не были истеричками, эти нормальные девушки в лучшем случае взвизгивали при выстрелах. Зато я была супер. Громкие звуки тут же выбивали меня из колеи. Что уж говорить о змеях… Что бы ни летело в меня из винтовки мистера Гросса — грохот, змеи или бабочки, — я тут же вырубалась и несколько минут взирала на мир остекленевшими глазами. Мистер Гросс был в восторге.

Мы работали до седьмого пота. Во время аврала, длящегося круглый год, любой, кто уходил из офиса до полуночи, считался слабаком. В День благодарения, в День памяти, не говоря уже об уик-эндах, девушки валялись на полу кабинета начальника отдела художественных разработок, пытаясь найти новый способ выглядеть лучистой. (Окружить себя языками пламени было слишком горячо, появляться из цветка — слишком претенциозно, показать картинки «до и после» — слишком приземленно.) Однажды в воскресенье мы три часа ломали голову над заголовком и не могли решить, что лучше: «Восемь преград на пути к красоте» или «Эти восемь преград на пути к красоте».