Секс, наркотики и экономика. Нетрадиционное введение в экономику

Экономика как наука даже не обладает строго определённым набором информации и знаний, которые следует выучить. Их нельзя определить, отталкиваясь от тех вопросов, которыми занимается экономика. Это общественная наука, и встающие перед ней проблемы зависят от того, что происходит в обществе, и как оно изменяется. Таким образом, экономика занимается такими вопросами, как деньги и работа, покупки и торговля, но, как вы уже могли понять из предыдущих глав книги, рассматривает их с несколько другой точки зрения. Знаменитый экономист Лионель Роббинс сказал, что экономика — это изучение того, как люди пытались достичь поставленных целей с помощью скудных ресурсов, которые могли иметь различное применение.

Другими словами, экономика — это наука о том, как и почему люди делают выбор. Когда эти показатели изменяются, то совокупность знаний, которая формируют экономику, меняется тоже. Джон Майнард Кейнс, один из самых известных экономистов-практиков, прекрасно ответил одному критику: «Когда факты изменяются, я меняю своё мнение. А что делаете Вы, сэр?» Выводы неоднозначны. Экономика — это скорее отношение, чем совокупность данных, применение интеллектуального скепсиса практически к любому вопросу. Её основной вопрос — почему?

Это — головоломка. Это дисциплина, которая формируется на основе того, что происходит в мире, и которая старается это понять. Тогда, почему же экономика получила репутацию науки, оторванной от реальности? Полагаю, тому есть три причины. Привожу их в порядке убывания банальности:

Во-первых, большинство тех, кто критикует экономику, недолюбливает математические расчёты (а львиная доля уравнений, содержащихся в статьях, касается статистики и практических исследований, а не теории) и отрицают необходимость использования этих расчётов в общественной науке, по поводу которой они хотели бы высказывать своё мнение.

Во-вторых, выводы, которые делает экономика, зачастую противоречат здравому смыслу и общепринятому мнению, особенно традиционным представлениям других общественных и гуманитарных наук. Учёные этих школ просто не могут себе представить, что научный метод можно применять к власти или культуре. Экономисты нисколько не облегчают своё положение, потому что используют совершенно непонятную терминологию.

В-третьих, макроэкономика, наука об экономике в целом и о том, что большинство людей как раз и считает экономикой, неоднократно терпела неудачу, опираясь в своих политических решениях на элегантные теории, которые не всегда могли адекватно отразить всю сложность происходящего в мире.

Я хочу поподробнее рассмотреть второй и третий пункты. По поводу первого можно только сказать, что слишком многие эксперты и журналисты, в основном гуманитарии, до сих пор думают, что не разбираться в математике — это забавно или даже престижно. Сейчас даже модно говорить о том, что математика стала слишком важной, и в нашем обществе существует излишнее преклонение перед математическими расчётами. Если бы. Скорее, существует излишнее невежество. Подобное отношение портит понимание науки и экономики. Такие люди были бы потрясены, если бы учёные хвастали, что они никогда не читали романов или никогда не слышали Бетховена. Им должно быть стыдно.

Тирания здравого смысла

Критикующих экономику гораздо больше, чем самих экономистов. Некоторые из них — сами экономисты, и потому их критика довольно разума и логична. Но высказывают они её таким тоном, словно никто до них об этом и не думал, что сильно раздражает.

Другие критики, некоторые из них — весьма влиятельные, публикуют книги и статьи в таких журналах, как New York Review of Books и The New Yorker и зачастую вводят окружающих в заблуждение. Именно этого можно было бы ожидать от критики, написанной сторонним наблюдателем, но, к сожалению, интеллектуальная аудитория, на которую рассчитаны эти журналы, в результате недооценивает значение экономики. Существует глубокая пропасть между экономистами и представителями других общественных наук и интеллигенции. Литературные редакторы, конечно, знакомы с литераторами, а не с экономистами, и недостаток общения между этими двумя группами осложняется ещё и тем, что многие экономисты с трудом пишут книги на простом и понятном языке[22]. В этом они мало отличаются от остальных учёных, которым лучше удаётся писать для профильных журналов на непонятном научном жаргоне, чем для газет и книг, предназначенных для широкой публики (хотя потом они расстраиваются и завидуют своим коллегам, которые завоёвывают популярность благодаря грамотному общению).

Загляните в академические журналы по литературной критике или истории, и вы ничего не поймёте.[23]