Секс под гипнозом

В общем, на вчерашние дрожжи пошло всё очень хорошо. И даже забылась утренняя печаль и косые взгляды Маслова. В течение рабочего дня Николай Николаевич ещё пару раз отлавливал шедшего по коридору Шапкина и закрывал за ним дверь. Служебная машина стояла на ТО, и Пётр Иванович поехал домой на метро.

Глава 27. Тревога

Поскольку Стас никогда не знал, где будет ночевать, то сотовый телефон на ночь не отключал. В два часа ночи его разбудил звонок.

Катерина перевернулась на другой бок, пробубнив: закрой меня!

Что она подразумевала, Стас гадать не стал. Сначала накрыл её одеялом. А выходя, закрыл за собой дверь.

Звонок был от сотрудника его отдела.

— Утрата оружия, — прокричал тот в трубку, — тревога, общий сбор!

До управления было недалеко. «Форд» стоял внизу. Доехал быстро.

В отделе был переполох. В час ночи Шапкин обратился в милицию метрополитена по факту хищения у него табельного оружия. При этом пояснив, что задремал в поезде, а когда его разбудил сотрудник станции, кобура подмышкой была пуста!

Милицию метро подняли по тревоге. Был задействован оружейный отдел главка. Срочно просматривали записи видеокамер установленных внутри и снаружи станций метрополитена. Опрашивали весь обслуживающий персонал, дежурных по станциям, уборщиц. Выявляли лиц, задержанных ранее за совершение правонарушений и преступлений на метрополитене.

В общем, работы было много, суеты ещё больше, но пистолет словно канул в воду.

Удручённый Шапкин сидел неподвижно на стуле и был похож на объевшегося зерном попугая, который, не в силах двинуться с места, изредка поворачивая голову то налево, то направо, отвечая на вопросы коллег.

Он уже не думал о пистолете. Он думал о своей жизни. О том, как служил в армии. А потом поступил в школу милиции. Заочно закончил университет. И всё служил, служил и служил. Отдавал честь, принимал честь. И никогда не было возможности остановиться, подумать, посмотреть вокруг.

Когда-то ему казалось, что криминальный мир такой маленький, что живут в нём только избранные. Поэтому они и помогают друг другу. Но потом, со временем, этот маленький мир расширился до такой степени, что Шапкин уже не видел за его пределами ничего.

Всё вокруг превратилось какое-то месиво из преступников, милиционеров, свидетелей и потерпевших. Куда бы он ни посмотрел, он обязательно видел недоделанную милицейскую работу, которой уже сам начинал захлёбываться. Но продолжал хвататься за всё. Заставлял других тоже это видеть и делать. Недоумевая, когда его коллеги проходили мимо, наплевав на свои обязанности, на свой долг!

Наверно поэтому Шапкину и предложили пойти в управление, руководить наградным отделом. Слишком активен был, близко к сердцу воспринимал всё, что касалось службы. Он ни на кого не обижался. Быть может, руководство сделало правильно, переведя его на составление бумаг, планов, отчётов. Во всяком случае, здесь он так сильно не переживал.

И вот на тебе, неприятность. Со стороны могло показаться, что Шапкин сильно беспокоится за себя. Но это было не так. Он чувствовал себя виноватым в том, что причинил неудобства такому большому количеству сотрудников. Которых подняли с постели, оторвали от жён и детей, которых они и так не часто видят. Заставили ночью ехать на работу. И всего лишь потому, что какой-то разгильдяй потерял табельное оружие.

Однажды, общаясь с американцами, приехавшими по обмену опытом, он задал такой вопрос: «Что будет сотруднику утратившему оружие?»

Они пожали плечами и ответили, что это его проблемы, ему придётся купить себе новый пистолет! Люди же теряют деньги и драгоценности. Почему нельзя потерять оружие? А вот тот, кто его найдёт и не сдаст в полицию — сядет в тюрьму. Потому, что это умышленное преступление!

Но в России всё по-другому. Она всегда жила по своим законам. И зачем только столько денег тратится генералами на поездки по обмену опытом. Если весь накопленный опыт работы правоохранительных органов за рубежом нам не подходит?

Шапкин готов был так сидеть ещё сутки и следующие, напрягая свою память, но толку от этого не было.

Больше всех суетился и злился молодой начальник Шапкина. Дело шло к осени, — празднованию дня милиции. Можно было заработать денег, наградив кого надо. Особенно ценились наградные пистолеты.

Теперь, если информация дойдёт до Москвы, ни то, что пистолетов не видать, выговоры могут навесить! Вот и будет праздник!

Он периодически садился на стул рядом с Шапкиным и нудил:

— Ну, вспоминай, где был — то?

— Я же уже говорил, — огорчённо повторял Пётр Иванович, — нигде я не был. После работы дошёл пешком до метро. Сел в вагон и заснул. Проснулся на конечной! Пистолета нет.

— И что, совсем ничего не чувствовал, когда тебя шмонали?

— Не чувствовал, — отвечал Шапкин и замолкал.

Пронин сидел в этом же кабинете. Его оставили для согласования мероприятий. Он брал трубки звонивших телефонов, отвечал на вопросы, принимал доклады и записывал в журнал результаты. Пока они были не утешительные.