Секс с чужаками

Трогательная история, и по-своему убедительная. Отус и правда тяжелый мир, с густой атмосферой, и поверхности его достигает меньше света, чем на Земле. Глаза отеан, в свою очередь, более к свету чувствительны, тела у них более коренасты, легкие привычны к большему содержанию кислорода. И хотя они куда больше похожи на нас, чем маленькие деболиты, Землю они не выносят; они не выдержали бы здесь и дня, даже в легком дыхательном снаряжении. (Некоторые утверждают, что это фотофобия; другие полагают, что все дело в особенностях внутреннего уха; еще одни — что в головокружении, вызванном скачками внутрисосудистого давления).

— Я был пьян от густой кислородной смеси их воздуха, — рассказывает Джори, — и даже не почуял ее чуждости. За всю долгую ночь моя бедная слепая страсть ни разу не захромала.

Я вспоминаю, что еще придает этой истории достоверность: отметины — десятки крошечных отметин, как бы от зубов, у него на груди и на внутренних сторонах рук. Они у него там все время, сколько я помню, хотя я ни разу про них не спрашивала, предполагая, что они оставлены какими-то медицинскими инструментами во время подготовки к путешествию.

Внезапно Джори мрачно произносит:

— Нет, я никогда не видел мальчика. Я покинул Отус задолго до его рождения.

Все это почти убедительно. Почти. Но не совсем.

1. Люди и отеане могут копулировать, но оплодотворение при этом невозможно: выделения отеан токсичны. И даже сумей сперматозоид выжить, ему бы не удалось проникнуть в яйцеклетку; а если бы проник, хромосомы бы не смогли образовать правильное веретено деления.

2. Джори никогда не был на Отусе.

Однажды, вскоре после его возвращения и моего пробуждения, Джори сказал мне: «Что выиграет человек, завоевав Вселенную, если при этом он потеряет себя? Однажды променяв, этого уже не купишь». Он кого-то цитировал, я уверена. Но я не спросила и он не пояснил.

Некоторое время он молчал, а потом прошептал голосом, хриплым от скорби: «Они солгали мне, Доротея, в точности, как они лгут нам всем», — и он заплакал. Я обняла его и прижала к себе. И не выпускала.

Это был человек, которого я знала. С тех пор я его не видела.

Я определила четыре вида скальных ракушек, но на это ушло почти пять часов. Если верить книге из целлюлозы, пятьдесят лет назад я бы нашла в четыре раза больше за вдвое меньшее время.

Фабрика стоит здесь тридцать пять лет, хотя она отрицает, что ее трубы когда-либо сбрасывали связывающие кислород вещества в чувствительную прибрежную зону.

Лжецы так близко, Джори.

Теперь я припоминаю кое-что еще.

Четыре года назад, вскоре после того, как мы выстроили пристройку, Джори получил по почте ленту. Он ничего не объяснял, а я ничего не спрашивала. Так у нас заведено. Но однажды я прослушала эту ленту и просмотрела.

Я проходила мимо его новой комнаты, которую он построил себе для уединения. Раньше я никогда возле нее не задерживалась, но на сей раз остановилась, потому что услышала голос.

Он звучал достаточно безобидно-механический и временами переходящий в писк, словно голос дешевого компьютера. Но когда я попыталась понять, что он говорит, то осознала, что это вовсе не искусственный голос, и язык, который я слышу — не земной язык.

Оказавшись возле двери, я бесшумно вошла внутрь и остановилась.

Джори сидел у экрана спиной ко мне и по тому, как он смотрел на экран, я с уверенностью поняла, что на экране лицо — лицо, которому принадлежит этот голос.

Я сделала один шаг и увидела экран.

Лица не было. Вместо этого экран заполнял чужеземный ландшафт — фиолетовые утесы и алые ущелья, омытые неземным светом. Вся сцена дрожала, словно выставленный на солнце яркий ковер.

Голос все лопотал. Джори все сидел, точно загипнотизированный. Задрожав, я быстро ушла.

Тем вечером я снова умоляла его. Я не могла думать ни о чем, кроме ущелий, странного света, дрожащего экрана. Я тогда еще верила, что ребенок, откуда бы он ни взялся, сможет стереть эти странности из души и сердца человека, которого я любила; человека, которого, как мне казалось, я знала.

* * *

Несмотря на величайший из даров климаго, очень немного людей путешествовало Туда. Как давным-давно поняли наши технократы, с исследованием космоса лучше всего справляются машины, а не уязвимые существа из плоти и крови.

Есть, однако, одна проблема, с которой не могут справиться машины — то бишь, не могут справиться без риска нанести дипломатическое оскорбление. Эта проблема — установление Деловых Отношений, политических и коммерческих связей между разумными существами и их мирами.

Деловые вожди хорошо сознают риск, и потому все диплосы межзвездной политики, ходоки и приветники межзвездной торговли, да изредка «регистраторы» межзвездных исследований всегда обычные мужчины и женщины. Все они подписывают контракт ради денег (по их собственным утверждениям), все они тотчас же получают от нанимающих их государственных департаментов, международных корпораций и глобальных картелей дипломатические или корпоративные звания; и всем им имплантируют в черепа маленькие компьютеры.

Чтобы сделать их тем, чем они не являются.