Секс с чужаками

В то же самое время мне хотелось написать что-нибудь, основанное на радикальной концепции Моники Виттиг, изложенной в ее работе «Женщиной не рождаются» (1979), небольшой статье, где она заявляет, что разделение людей на два самостоятельных класса — «мужчин» и «женщин» отнюдь не принадлежит к есетественным категориям, а является «сложным мифологическим построением». Если наша вера в то, что человеческие существа должны непременно разделяться на две категории — вовсе не отражение незыблемого и неизменного факта, а лишь заученный эффект восприятия, то что произойдет, если наше восприятие изменится? Тем более, что наверняка была важная причина, заставившая нас принять этот старый способ смотреть на вещи: «мужчина — женщина, инь-ян» — и придерживаться его так долго.

Два рассказа — один импрессионистичный, действие которого происходит в реальном мире и в нашем времени; другой — голая идея, с иным миром и иным способом существования, исследованными средствами научной фантастики. Однако я всегда думала о них, как об одном рассказе с одним и тем же названием. Потом у меня появилась еще одна идея для третьей истории, также примыкающей к темам желания и различия полов, и так появился этот рассказ: три истории стали тремя частями одного рассказа. И рассказ этот стар, как мир.

Джофф Раймен МНОГОПОЛЫЙ

Джофф Раймен — канадец, живущий в Великобритании. Его повесть «Незавоеванная страна» (издательство «Бэнтэм») получила премию Британской Нуачно-фантастической Ассоциации и Всемирную премию по фэнтези. Его роман «Детский сад» недавно был опубликован издательствами «Анвин Химэн» в Британии и «Бэнтэм» в Соединенных Штатах. Первая часть этого романа под названием «Любовная болезнь» была напечатана отдельно в журнале «Интерзона» и получила премию Британской НФ-Ассоциации за лучшее короткое произведение. «Многополый» — один из немногих рассказов в этой книге, о котором мне нечего сказать, помимо того, что уж чуждого в нем наверняка предостаточно.

Внутри нее были птицы. Не сама ли она их порождала? Одна из птиц билась крыльями о стены ее матки. Он тоже чувствовал трепетание этих крыльев. В пароксизме взаимности он чувствовал то же, что и она, но она была не настоящей. Этот мир породил ее из воспоминаний. Из нее выбралась на волю голубка. Круглая белая головка птицы, ее удивленные черные глазки заставили его улыбнуться. Голубка помаргивала, вся покрытая слизью, а затем с последней серией конвульсий окончательно вырвалась на свободу. Женщина положила птицу на свой живот, чтобы согреть, и голубка лежала между ними и чистилась. Потом она вдруг улетела.

Он уткнулся в женщину лицом — ему нравилось ощущать ее вкус.

— Оставайся так, — сказала она ему, прижимая к себе его голову и показывая, куда надо прикасаться языком. И он чувствовал прикосновения собственного языка к новой чуткой ране, открывшейся, казалось, у него в паху.

Она выделяла кпельки молочного вещества, напоминавшего на вкус белый шоколад. В те дни, которые проводил с ней, он питался этими капельками.

Она родила колибри. Тогда он понял, что происходит. В ДНК закодированы и гены, и воспоминания. Здесь, в ином месте и времени, воспоминания и гены смешивались. Она рожала воспоминания.

— Уже почти, почти, — предупредила она его и вновь прижала к себе его голву. Колибри выбралось из нее и перешло прямо в него, начав пробираться в глотку. Дыша очень осторожно и не смея пошевелиться, чтобы не поперхнуться, он чувствовал, как комочек теплых перьев протискивается и проталкивается. Он почувствовал, как ток его дыхания проходит над спинкой птички и глотнул, чтобы помочь ей.

Колибри свило гнездо у него в желудке. Жужжание его крылышек производило ощущение непрерывного возбуждения. Он знал, что переварит колибри. Клетки его разрушатся и отдадут свой груз генов. Он знал, что эти гены смешаются с его собственными. Механика жизни была здесь совсем иная.

Он забеременел. По всей коже у него вскакивали огромные бледные пузыри, так и просящие, чтобы их вскрыли. Он среб эти пузыри, пока они не лопались, извергая потоки жидкости и новую жизнь. Это приносило удовлетворение.