Секс-символ (СИ)

Не придумав, как встряхнуть Маргариту, Фэр эту деятельность свернула. Но, уже стоя в холле, услышала вопль из кухни. Спотыкаясь и роняя мебель, она побежала на звуки.

Тётя Фели орала, как гиббон. Холодильник был открыт настежь, а на кафеле, в полиэтиленовом пакете что-то лежало. Фернанда сначала решила — это замороженная индейка или поросёнок, но, подойдя ближе, шарахнулась — из пакета торчала маленькая ножка. Младенец! Эдди!

— Я… я… я… хотела к-к-курицу п-п-приготовить, — в ужасе заикалась тётя Фели. — П-п-олезла в м-м-морозилку, а там это… В пакете…

— Он того? Сдох? — спросила Фэр шёпотом.

— Что значит сдох? — возопила тётя, истерично хлюпая носом. — Это ребёнок, а не крыса! Как можно про ребёнка говорить, что он сдох?!

Фернанда пожала плечами. Обошла пакет кругом. Эдди не дышал и был покрыт льдом — очевидно, в морозилке лежал давно.

— А сколько часов назад Эдди пропал?

— Ну, мы гуляли в девять утра, — тётя Фели спряталась от кулька в углу. — Потом пришли, я разругалась с Вирхинией. Ну, где-то часов в десять, в одиннадцатом, я положила Эдди в колыбельку и ушла к себе. А в час дня пришла кормить. Но там уже был пупс.

— А сейчас шесть вечера. Значит, он морозится часов с одиннадцати, — заключила Фэр. — По-любому он труп. Сейчас я вызову комиссара и судмедэкспертов. У меня нет больше полномочий. Я не могу осматривать труп и место происшествия. Пускай тут лежит, не будем его трогать до приезда криминалистов.

— Ты думаешь, это Вирхиния? — замогильным шёпотом спросила тётя.

— Ну, а кто ещё? Марго навряд-ли. Она и из комнаты не выходит. Чужих в доме не было. А Вирхинии Эдди давно мешает. Сама не знаешь что ли, тётя? У неё есть мотив. Она всем рассказала, что ребёнок умер, а ты сегодня вывезла его на прогулку.

Оставив труп в покое, женщины вышли в гостиную. Тётя Фели, икая, пила валерьянку, а Фернанда позвонила в полицию. Комиссар, решив — это шутка, заявил: фантазии тёти уже перешли границы. Но после криков Фэр, что она лично видела мёртвого ребёнка, приехал с судебными медиками и тремя копами. Они обыскали холодильник, распечатали пакет (он был заклеен скотчем) и обнаружили: Эдди не только завернули в полиэтилен и заморозили, но и вскрыли ему череп. Окровавленный кухонный топорик нашёлся в спальне у Вирхинии, как и вынутый из головы мозг. Сложен он был в миску и поставлен на самодельный алтарь. Вокруг горели свечи, стояли иконы и цветы. Вирхиния в комнате отсутствовала — ушла, даже не закрыв дверь.

Когда она явилась домой, её встретил наряд полиции. К шоку Фернанды, кузина не отпиралась. Она со смаком рассказала, как убила Эдди кухонным топориком, сделала ему трепанацию черепа, а тело засунула в морозилку, чтобы пустить на шашлык, которым хотела накормить нищих. А потом ушла в банк снимать деньги с карты — пожертвования на лечение Эдди. Собиралась заплатить художнику, который нарисовал бы с неё икону — мать-мученицу, убившую ребёнка во имя Бога.

Эдди забрали в морг. Тётя Фели впервые рыдала, когда Вирхинию усаживали в полицейскую машину на глазах у всех соседей. А Фэр смекнула: кузина давно это задумала и намеренно устроила цирк с религиозным фанатизмом — косила под сумасшедшую. Но по её мнению всё закончилось великолепно — Эдди умер, а Вирхинию будут судить. Единственная, кого Фернанда пожалела, — тётя Фели. Бедняга осталась без дочери и без внука.

Позвонив Джерри, Фэр рассказала ему о случившемся. Он велел ехать домой, пока и её не убили. Фернанда оценила это его выражение — «возвращайся домой», но тётя Фели так горевала, что бросить её одну Фэр не смогла. Маргарите было наплевать, она и не вышла узнать что случилось. И Фернанда (хотя Джерри был против) осталась ночевать дома.

А утром её ждал новый сюрприз — в почтовом ящике она наткнулась на конверт от анонима. Внутри лежала серебристая с глиттером тетрадка — затерявшийся дневник Агустины.

====== Глава 44. Angelis Pacis Amare ======

К дневнику записки не прилагалось, а на конверте был указан лишь адресат — Фернанда Ривас. Закрывшись в спальне, Фэр начала лихорадочно дневник листать. На первых страницах не было ничего любопытного. Девичьи грёзы — стишки, сердечки, цветочки, вырезанные из журналов фото актёров и певцов, в том числе и Джерри. Но потихоньку записи мрачнели. Стихи с любовными страданиями подростка исчезли. Появились высказывания наивно-депрессивные.

От вида круглых, немного детских буковок Агустины, у Фэр к глазам подступали слёзы и текст растворялся, будто смытый водой. Ну почему? Почему именно Агус уготована такая судьба? Целая жизнь была у неё впереди, столько открытий, побед, надежд — всё растоптало мерзкое неуловимое чудовище. И вот милой, некогда весёлой и талантливой девочки больше нет, а убийца на свободе. Он дышит, ходит, развлекается, мечтает и ищет новую жертву. В дневнике мелькнуло имя «Иван», и Фернанда, яростно утерев слёзы, вчиталась:

15 марта 2015