Секс-символ (СИ)

Красивая и юная вечная невеста, как белый лебедь, утопая в волнах кружев и органзы, казалось, спала, пока её в открытом, обитом атласом гробу, несла толпа. На похороны Агустины пришла вся улица Дефенса и почти вся Школа изящных искусств. Более двухсот человек: соседи, друзья, экс-одноклассники Агус, экс-коллеги Фернанды. Многие плакали, включая сеньору Эрику и директрису Беатрис, что уволилась из школы и теперь открыла приют для животных. Сэси и Фред были чернее грозового неба, а у Фэр уже не оставалось сил плакать. Как и у Маргариты, которую ни слезинки не проронившая тётя Фели и астроном Эрнесто Лареа держали под руки.

Несмотря на претензии и грубости, Маргарита дочь любила, хоть и унижала её, подгоняя под свой идеал. И — потеряла. Но цинизм Вирхинии шокировал всех. Чужие люди не прошли мимо, почтив память девушки, а Вирхиния на похороны не явилась, объявив — ей надоели зарёванные физиономии.

Тётя Фели, не тая гнева, назвала дочь монстром, но Вирхинии было до лампочки — она корчила из себя мученицу перед падре. Фэр злилась на всех троих — не простила, что они оставили Агустину одну. Маргарите важнее оказалась личная жизнь, тётя Фели беспутна, а Вирхиния — глупое и пустое бревно, что позабыло и об Эдди, и даже о ВИЧе.

Похоронить Агустину судмедэксперты разрешили через пять дней — после вскрытия. Фернанда категорично запретила церковные обряды и молитвы на кладбище. Тётя Фели была с ней солидарна — она тоже не любила религию. Поэтому священник на похоронах отсутствовал. Но красивые слова об Агустине сказали многие.

Когда последний цветок — белая орхидея — упал на крышку гроба, в синеву небес взмыла стая птиц. Крича, паря, танцуя в воздухе, они манили юную душу за собой.

«Свободу птице дарят её крылья. Так будь свободна, в каких бы мирах ты не оказалась. Лети высоко, вечная невеста! Ты навсегда останешься в наших сердцах. Мы любим тебя», — эту надпись на могилу тётя Фели придумала самолично.

Фернанда ушла с кладбища последней — дома ей было невыносимо. Хотя оцепление сняли, а кровь отмыла служба уборки, там всё напоминало о ночи убийства. И Фэр трясло всякий раз, как она видела на балконе отцветшие красные гребешки.

Но были и хорошие новости — Джерри очнулся три дня назад. Сейчас он находился дома и, по рассказам Нанси, прятался от СМИ. Заявление Фэр комиссар принял, а с Джерри обвинения сняли, но жёлтые газетёнки организовали травлю, величая его «самым кровожадным маньяком современности».

Фернанда не усомнилась — это пакости Амадо. Джерри комментарии давать отказался, но СМИ были назойливы, а сплетни просочились и в интернет, где оголтелые фанаты устроили флэшмоб-митинг в поддержку кумира. Марлене Монтанари, как директор, вынуждена была созвать пресс-конференцию. Она сетовала на происки завистников, которые потрепали Джерри кучу нервов, и убедила журналистов его не трогать — он сам выйдет на контакт.

А Фэр хотела с Джерри объясниться, но не решалась и на простой звонок. Он чересчур гордый и не простит её. А она такое натворила, хоть стой, хоть падай!

После кладбища Фернанда чувствовала себя ужасно. Шла и шла вперёд и так добралась до Пуэрто Мадеро. Вот она, уже родная высотка. Фэр застыла, отупело глядя на окна. Сеньор Феликс любовно пропалывал газон, ругаясь на шальных попугаев, что тусовались рядом. Поприветствовав его, девушка поднялась на сороковой этаж.

Терять ей нечего. Если Джерри и выгонит её, она хоть облегчит душу. Скажет ему, какой была идиоткой, и как он нужен ей, нужны его объятия и мягкий голос. Она одна не справится с бедой. От семьи поддержки нет — у них свои шкурные интересы, а Джерри умеет приласкать и успокоить, как никто.

Фэр отомкнула дверь своим дубликатом ключей. В квартире было чисто и тихо. Дамас лежал на диване. При её появлении задрал голову, сурово шевеля ушами. Выражение его морды увиделось Фернанде презрительным. Он глянул на неё по-человечески высокомерно, чихнул и отвернулся, прикрыв глаза хвостом.

Не найдя Джерри на первом и втором этажах, Фэр полезла на крышу. И точно! Он сидел там, закинув ноги на металлическую балюстраду, словно готовился к прыжку вниз.

Фернанда метнулась к Джерри бомбочкой. Схватив за талию, рывком оттащила от края, и они вместе упали на стеклянную поверхность.

Вечность (на деле — пара минут) смотрели они друг на друга, тихо, не дыша. Очи Джерри — светло-зелёные кристаллы, где замерли, дрожа, капли росы, тянули Фэр в глубокий омут. Зарёванная и измученная, она мечтала лишь о ласке. Вот бы Джерри обнял её, не спрашивая, не упрекая! Но он вновь залез в панцирь из масок и безмолвия, пялясь в небо — лазурную акварель с кляксами-облаками.

Фэр не знала как подступиться к Джерри. Если бы не её бредни и любопытный нос, он бы оттаял. Но она всё испортила, и он закрылся. И не подпустит её снова.

Автоматически Фернанда обняла его за талию, прижалась щекой к его спине и расплакалась. Горько, навзрыд, как девочка, у которой развязался бантик.

— Я уволилась из полиции, — брякнула она.

Джерри был как каменное изваяние — так и любовался волшебными мирами за горизонтом.