Секс-символ (СИ)

Агустина, однако, с Фэр беседовать не стала. Ни уговоры, ни требования девчонку не трогали.

— Можете заколотить окна и двери, я из дома больше не выйду! — кричала она, топая ногами. — Я тут умру, и вы будете счастливы!

Раньше Фернанда была уверена: истерики Агус из-за влюблённости в Джерри. Она ждала, что племянница одумается, когда чувства остынут. Но теперь Фэр в этом усомнилась. А имеет ли Джерри отношение к происходящему?

Плакаты со стен были сняты, холсты свалены в угол, а мольберт пылился на шкафом — Агустина уже не рисовала и, судя по табелю с баллами, и не училась. Такими темпами её из школы попросят. Неужели она потеряла интерес к профессии? А ведь мечтала стать художницей! Попытки расспросить девчонку об успеваемости тоже не привели ни к чему.

— Пропади пропадом эта школа! — был ответ.

Но на занятия она ходила честно — Фернанда позвонила сеньоре Эрике и та подтвердила, что девочка школу посещает. Но домашние задания не делает и отказывается отвечать, когда её спрашивают. А чтобы успешно закончить год, нужно получить по тринадцати предметам из пятнадцати баллы не ниже семи.

— Агус, давай на чистоту. Объясни мне, почему ты не хочешь учиться? Тебе ведь так нравилось… Что случилось? Может, тебе надоела профессия или сама школа? Или преподаватели, твои одноклассники. Тебя никто не обижает? Ты скажи, я разберусь, — искренне пообещала Фэр. — Можно же и сменить школу.

— Я ненавижу эту школу! Но я не уйду из неё.

— Почему?

— Потому что я должна там остаться. Это моя судьба.

— Какая ещё судьба? Судьбу свою человек строит сам. Что за ерунда?

— Нет, — покачала Агустина головой, — это не ерунда. Так должно быть. За меня всё решено теми, кто понимает лучше.

— Ничего не понимаю, — Фернанда похлопала глазами. Бред сумасшедшей! Неужели у Агус что-то с головой? А вдруг Маргарита права и ей надо к психиатру?

— Любая профессия — это ограничения, — рассуждала Агустина. — А человек должен быть свободным. Вот и всё. Иди отсюда, тётя. Ты меня не понимаешь. Значит, ты — мой враг. А от врагов надо держаться подальше.

Фэр разозлилась и ушла.

Шли дни, недели, у Агустины начались зимние каникулы, перед которыми она завалила почти все тесты, и в сентябре ей грозили либо пересдача, либо исключение из школы. Но ей было до лампочки. Из агрессивно-мрачной она превратилась в абсолютную амёбу. Ползала по дому, как сонная муха. Фернанда решила, что девчонка подсела на наркотики, и повела её к наркологу.

Агустина не сопротивлялась. Анализы на наркотики показали отрицательный результат. Но, осмотрев девушку, доктор посоветовал показать её психиатру. И тут Агустина встала на дыбы.

— Мне нельзя! — вопила она. — Это запрещено! Запрещено излагать свои мысли посторонним!

К психиатру не пошли. Хуже всего, что Маргарита и тётя Фели от ситуации самоустранились. Тётя утверждала, что ей некогда — у неё на попечении Барби и две неразумные подружки: донья Канделария и донья Раймунда. Первая вместо крокодила завела тропического паука, а у второй внук — хуже любого паука. Он ужасно избалован и всегда кричит.

Марго заявила, что умывает руки. Агустина может хоть с крыши прыгать, она и пальцем не ударит. И вообще ей, Маргарите, пора искать себе мужа.

Когда же Фернанда пристала к Вирхинии с разговорами о племяннице, та выдала гениальное: «Ей надо родить и всё пройдёт». И Фэр к Вирхинии больше не обращалась.

Не лучше у Фернанды обстояли дела и с личной жизнью. Берни мигом ей наскучил. Круг его интересов ограничивался просмотром бокса по ТВ, игрой в пул в местном баре и питьём неимоверного количества пива. К любви он относился постольку-поскольку. А Фэр-то думала, что он влюблён в неё! Оказалось, ему было важнее пощеголять ею перед друзьями, почваниться, какой он крутой, раз у него гёрлфренд — инспектор полиции. Они даже целовались редко — Фернанда не хотела, а Берни и не настаивал. Про интим и говорить нечего. Иногда они ходили в кино или поесть пиццы в баре и поболтать с тупыми приятелями Берни. Фэр корила себя за то, что согласилась с ним встречаться. И зачем ей это понадобилось?

В душе она знала ответ — на зло Джерри. Она спасла ему жизнь, а он выгнал её. Фернанда не признавалась себе, но думала о нём чаще, чем о любом другом человеке.

Наступил сентябрь. Тёплый и влажный, он, как замшелый консерватор, не принёс изменений. Встречи с Берни Фэр стали напрягать конкретно — тот намекал на близость и совместное будущее. Когда он озвучил мечту своей жизни в виде съёмной квартиры и трёх детей-погодок, Фернанда всерьёз задумалась о расставании с ним.

А в доме царил бардак! У доньи Канделарии начался ремонт в квартире — приехал её племянник из Мехико и решил жилище облагородить. Разломал всё, включая стены. Соседи её теперь не страдали от крокодила, но выли от шума. Жить в аду ремонта было невозможно, поэтому сердобольная тётя Фели позвала подружку к себе. И донья Канделария переехала вместе с двенадцатью чемоданами, ретро-комодом, любимой подушкой и Стефаном — синим тропическим пауком, живущем в стеклянном мини-террариуме.