Секс в эпоху согласия

Но если принять за данность, что отношения так сильно зависят от секса, а недостаток полового влечения нужно компенсировать отзывчивостью и постоянной готовностью лечь в постель, то перед нами неизбежно встает вопрос: где граница между благородным вкладом во взаимное благополучие и неприемлемым принуждением к половому акту? «Нейтральное положение» женщины в удачных обстоятельствах превращается в желание и возбуждение, но в то же время может посеять в ней сомнения в ее праве отказаться от секса. Не вручает ли модель ответного влечения одному партнеру инструмент давления на другого?..[113]

Аргументы в защиту концепции ответного влечения сами по себе довольно показательны[114]. В трудах Бэссон особый упор делается на сексуальную мотивацию и стимулы. Она пишет, что женщину подталкивают к сексу в основном мотивы несексуального свойства — желание получить «награду» или «отдачу» вроде эмоциональной близости или чувства интимности. Начинать заниматься сексом в состоянии «нейтральности», как пишет Лори Бротто, «не только не аномально», но даже, напротив, «совершенно нормально для женщины, которая находится в долгих отношениях». Важно только «нормализовать ее недостаток сексуального желания в начале полового акта». В описании своей «мотивационно-стимулирующей» модели Бэссон вообще выражается очень характерно: «потенциальной возбудимостью» женщины она называет ее расположенность «быть подведенной к сексу».

Названия новых диагностических категорий, введенных в DSM-5, также отражают идею о том, что женщине не свойственно с самого начала чувствовать сильное половое влечение, да и, возможно, половое влечение как таковое. Согласно последней версии «Руководства», критерий «недостаток/отсутствие сексуальных фантазий и полового влечения» (HSDD) закреплен за мужчинами. Применительно к женщинам в DSM-5 не используется словосочетание «половое влечение», оно заменено на «сексуальный интерес». Из описания «нарушений в области сексуального интереса/возбуждения» у женщины исключены упоминания об эротических фантазиях, сексуальной инициативе, активной реакции на действия партнера. Есть только «интерес к сексуальной активности». Таким образом, согласно DSM-5, у женщины нет никакого «полового влечения», а следовательно, не может быть и его «нарушений». Разумеется, формулировки DSM не истина в последней инстанции, однако они все равно показательны: у мужчин есть половое влечение, у женщин — сексуальная мотивация и стимулы; у мужчин случаются расстройства полового влечения, а у женщин — расстройства «интереса/возбуждения». Эти тонкие семантические различия исключительно многозначительны: выходит, что вклад женщины в сексуальную жизнь пары скорее рассудочен, в то время как вклад мужчины больше связан с чистым либидо. Женщина «рассматривает возможность» секса, а мужчина просто его хочет. Интерес женщины к сексу, таким образом, гораздо менее «сексуален».

Модели сексуального поведения, конечно, нуждаются в пересмотре, а обстоятельства, от которых так зависит усиление или затухание возбуждения, — это очень важный аспект секса. Но действительно ли нужно исключать из словаря женской сексуальности все, что связано с «половым влечением»? Или, поступая так, мы, наоборот, рискуем еще глубже увязнуть в колее устаревших представлений о том, что для женщины секс — это всегда взвешивание рисков и интересов, а для мужчины — глубокая естественная потребность?

Клинический психолог Синди Местон и эволюционный психолог Дэвид Басс написали книгу «Зачем женщинам секс» (Why Women Have Sex). Заметим, что этот вопрос крайне редко (пожалуй, почти никогда) задается в отношении мужчин[115]. Местон и Басс находят массу причин: секс нужен, чтобы поднять женскую самооценку, укрепить отношения в паре, отомстить, получить удовольствие, поправить настроение, выразить любовь, крепче привязать к себе партнера — и все это в произвольном порядке (здесь они близки Бэссон). Это практически отменяет идею «сексуальной мотивации»: если на вопрос «Почему?» можно ответить что угодно, он перестает что-либо значить.

Да и вообще, можно ли говорить о сексе в терминах «причин» и «стимулов»? Женщина в рамках этого дискурса предстает существом чрезмерно рассудочным. Сложное, загадочное явление женской сексуальности так и остается, по сути, неописанным. Рассуждения Бэссон, Местон и Басса перекликаются с представлениями о том, что женщинам вообще не присуща сексуальность, что это нечто внешнее и отдельное от их натуры. Женщина как будто стоит в стороне от «территории секса», навещая ее время от времени по определенным рациональным причинам: для деторождения, чтобы удовлетворить желание близости и теплоты или «достичь самозабвения», как писала Дана Денсмор. Секс вновь описывается как товар или ресурс, который женщина обменивает на что-то ценное. Женская сексуальность становится похожей на биржу со всеми ее показателями, договорами, отношениями купли-продажи.