Секс в СССР, или Веселая жизнь

И тут Ковригин как ему врезал со всей посконной прямотой: «А за что вас любить-то? Вы еще ничего для народа не сделали!» – «А что нужно народу?» – опешил Андропов. И тут автора понесло. Прекратите войну в Афганистане. Объявите ее кровавой ошибкой. Пошлите к черту соцлагерь и прочих международных нахлебников, пока они нас не послали. Перестаньте гнать природные богатства и культурные ценности за рубеж. Сделайте рубль конвертируемым. Это же курам на смех: в стране две валюты – для внутреннего и внешнего хождения. Верните прежние названия старинным городам! Что еще за Калинин, Орджоникидзе, Киров или Горький? Тверь, Владикавказ, Вятка, Нижний Новгород! Снимите народ с унизительного пайка, избавьте от стояний в очередях, от поездок в Москву за колбасой. Освободите от сидения на скучных собраниях, от лозунгов повсюду, от вранья в книгах, в газетах, на радио, на ТВ. Не зажимайте инициативу, разморозьте мозги, не давите самодеятельность. Закройте комбинаты, отравляющие Байкал! Восстановите порушенные памятники культуры, включая храм Христа Спасителя, откройте верующим церкви и мечети… Верните народу его праздники, ярмарки, лошадей, мельницы, землю… («Точно из кулаков!» – подумал я в этом месте.) Вот тогда вас полюбят. А то устроили несколько дурацких облав в парикмахерских и пивных, а уже любви захотели…

Ковригин ждал, что Андропов крикнет «хватит!» и хлопнет по столу, но генсек молчал, а потом грустно молвил: «Что ж, пожалуй, так и поступим…»

И в этот момент автор проснулся.

Нина читает быстрее, чем я, на «Невероятном разговоре» она меня догнала, и крамольный рассказ мы глотали одновременно, сблизив головы и скользя глазами по одним и тем же строчками, а закончив, посмотрели друг на друга с ужасом:

– Его посадят!

– Могут даже из партии выгнать, – прошептал я, поняв, наконец, куда меня втянули.

Словно ища защиты, я прижал к себе теплое тело жены, подернутое тонким пеньюаром.

– А ну дыхни! – потребовала Нина. – Все-таки пил!

– Ну, киса…

– Тамбовский волк тебе киса!

Ночью мне снилась красная пожарная машина, украшенная двуглавым орлом и запряженная черными гусями…

26. Вдоль оврага

Заунывно бубнил Виктор Цой.
БАМ вгрызался в таежные дали.
Мы куда-то бежали трусцой
И по Брэггу потом голодали…

А.

Утром сквозь вязкий сон я услышал треньканье будильника, хотел нажать кнопку, чтобы еще подремать, но найти не смог. Очевидно, Нина зашила будильник в матрас и правильно сделала, но тогда как его теперь заводить и ставить на нужное время? Каждый вечер вспарывать матрас и зашивать? От удивления я проснулся, разлепил глаза и понял: звонит телефон. Аппарат у нас на длинном шнуре, и перед сном мы ставим его под кровать, чтобы не наступить в темноте. Я нащупал трубку, поднес к уху и услышал бодрый голос Жеки Ипатова:

– Бежим?

– Бежим…

Жена вскинулась и посмотрела на меня с сонной ненавистью: ей оставалось до подъема еще целых полчаса. Стараясь не шуметь, я умылся и позавтракал чаем с бутербродом. Через пятнадцать минут, досыпая на ходу и здороваясь по пути со знакомыми собаководами, я, в олимпийке и кедах, выскочил на улицу. Несчастные люди! Лучше бы детей завели. Жека ждал меня, разминаясь. Алое солнце уже взошло и расточилось. Над лесом розовели облака, похожие на креветки. Но окна многоэтажек еще горели лимонным или апельсиновым огнем – в зависимости от цвета абажуров.

– Салют, суперфосфат! – Мой друг любил это странное приветствие.

– Ура! – отозвался я.

Мы потрусили вдоль оврага. Под ногами шуршали листья, нападавшие за ночь. Мы бежали, как в фильме «Осенний марафон». Нет, это вовсе не художественная выдумка сценариста и режиссера, в СССР на самом деле вошел тогда в моду бег трусцой. Считалось, оздоровительный кросс вкупе с дыханием по Бутейко, голоданием по Брэггу, закаливанием по Порфирию Иванову, очищением организма соками и клизмами по Шаталовой – это бессрочное здоровье, залог активного долголетия, почти бессмертия.

На бегу мы с Жекой переговаривались, хотя это и было против правил.

– Ты чего сегодня такой грустный? – спросил я, заметив в его лице суровую сосредоточенность.

– Сберкнижку нашел.

– Где?

– В гардеробе, под бельем.

– И много там денег?

– Почти полторы.

– Ну, так и хорошо!

– Чего ж хорошего? Это Нюркина книжка. Секретная.

– Как это так – секретная? – Я даже остановился от удивления.

– А вот так… – Жека, превозмогая обиду, наоборот, ускорил бег.