Секс, вино и камамбер

Я ехала скитаться, соприкоснуться с частичкой огромного мира, в котором я живу. Я ехала узнать людей и узнать себя. Я ехала, чтобы оставить по ту сторону Атлантического океана (оставить в году уходящем) всю боль и разочарование, раздиравшие мою душу. Я ехала, чтобы переродиться и… найти себя? Скорее, стать собой.

Я хотела пройти свой собственный путь. И планирование пути тоже стало своеобразным творчеством – правда, чаще всего я напоминала себе Дали, швыряющегося краской в огромный холст.

Но ведь так, ненароком, может получиться шедевр?

Прошел месяц. Настало время собирать вещи и готовиться к переезду. Эдвард, мой новый арендодатель, всячески пытался помочь. Он присылал фотографии моей новой комнаты, в которой он дважды сделал перестановку. Он предлагал мне переехать пораньше, если заточение в каморке станет совсем невыносимым. Он освободил угол в подвале для моих пожитков, которые не помещались в комнате, и построил специальную полку в кухонной кладовой для моих двух тарелок, кастрюли, сковородки и кофейной чашки.

Я привыкла ничего не ожидать от людей, рассчитывать только на себя и никого не просить о помощи. Поначалу мне было немного странно и непонятно участие незнакомого человека, который проникся моей ситуацией и просто хотел помочь. Застрявшие по уши в собственном болоте, мы так часто не замечаем протянутой руки помощи.

И даже когда мы распознаем чужое сочувствие, мы по умолчанию его отвергаем. Нет, спасибо. Не надо. Я справлюсь. Я в порядке. Даже не думай. В то время как само предложение может, действительно, очень нам помочь. Иногда нам придает силы не столько помощь как таковая, сколько сам факт предложения помощи. Кто-то увидел твою боль и посчитал необходимым достучаться до тебя. Чужой человек не смог пройти мимо твоего горя и сделал шаг навстречу. И оттого, что в чьей-то самодостаточной вселенной хватило места и на тебя, неразбиваемая ледышка в груди начинает потихоньку оттаивать. Именно принимая чужую помощь, разрешая чужое участие в твоей судьбе, учишься открывать свое закрытое на сто десять замков сердце.

Переезд знаменовал лишь хорошее: теплая комната на втором этаже, бытовая помощь Эдварда, гибкие условия оплаты. Но в последний вечер в подвале мне стало страшно. Вроде только заехала и вот снова собираю вещи. Очередной виток, очередная перемена. Только я создала свой маленький оазис, как снова приходится его покидать. Мне, конечно, не привыкать выходить из зоны комфорта, но ведь смелость – это не отсутствие страха, а умение переступить через него.

Меня трясло от необходимости в очередной раз распихивать свою жизнь по коробкам (хоть и радовало, что с каждым разом мой походный быт упрощался и упрощался). Меня пугала неизвестность. Неизвестность всегда пугает. Это инстинкт самосохранения. Это нормально. Даже самым сильным людям иногда хочется спрятаться и носа не показывать наружу. Но надо действовать, адаптироваться к новым обстоятельствам, решать проблемы и выстраивать новые отношения.

На время остановив доведенную до конвейерного автоматизма упаковку вещей, я присела на красный матрасик, облокотилась о стену, и у меня перед глазами пролетели самые яркие воспоминания, пережитые мною за два месяца моего проживания здесь.

Вот я еду сквозь шквал дождя на разбитой «тойоте» в ночь, заглушаю рыдания картошкой фри в полной уверенности, что я напрочь похерила свою жизнь.

Вот я приехала в мой новый дом, открываю дверь в эту самую комнату, зажигаю свет, и меня встречает огромная сороконожка.

Вот я пришла на работу, после уик-энда отчаяния в подвале, а моя чудесная команда, бой-бэнд, сыплет своими шутками, настолько тупыми, что я смеюсь до слез и не могу остановиться, пока не понимаю, что смеюсь впервые за неделю.

Вот я скитаюсь по улицам, как побитая потерянная собака, ем, не чувствуя вкуса еды, плачу в туалете, а мне надпись на двери кабинки говорит, что все возможно, и я, уверовав, утираю слезы и иду дальше. Потому что все возможно.

Мне было очень страшно, но я нашла в себе силы поехать поздравить мужа с днем рождения. Потому что он был один, и ему было плохо.

А потом он опять запил, и я сходила с ума от неизвестности и безысходности. Это невыносимо – чувствовать себя виновником чьей-то боли, но понимать, что твое самопожертвование никому на пользу не пойдет.

Мои беспросветные ночи, залатанные короткими, отрывистыми всхлипываниями. У меня раньше никогда не было таких всхлипов. Инородные и инвазивные, они появлялись невесть откуда и захватывали все мое существо, пока у меня не оставалось больше сил произвести еще один такой всхлип.

Однажды вечером я приехала к Марго пить вино. Мы упились в хлам, легли спать, а наутро кое-как собрали ее детей в школу и потащились на работу. И мне в тот вечер впервые показалось, что все не так уж и плохо. Что, может быть, все будет хорошо.

А потом пришел по почте матрас ярко-красного цвета.

А потом я решила наклеить фосфоресцирующие звезды над постелью.

А потом я вдруг почувствовала себя дома, вернувшись вечером в свой подвал. Потому что перестала внутренне напрягаться, переступая порог.