Секс. Все, что вы хотели узнать о сексе, но боялись спросить: от анатомии до психологии

«Мой первый парень был ужасным эгоистом, скупым на эмоции и подарки, просто в грош меня не ставил. Поэтому мы с ним и разошлись (по моей инициативе, я устала терпеть такое обращение). Потом у меня были другие мужчины, но я все равно в постели представляла бывшего. Не потому, что он был шикарен в сексе, нет. В сексе он делал однотипные телодвижения 2–3 минуты и засыпал. Но мне все равно зачем-то надо представлять бывшего, чтобы возбудиться. И вот сейчас я живу с мужчиной, он эгоист и собственник, грубый и скупой. И наконец-то у нас с ним все в порядке с интимной жизнью. Получается, правду горят, что мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих?»

Дина, 31 год

Хорошее поэтическое объяснение подкинул когда-то Сергей Есенин, а все романтичные люди зацепились за эту фразу и продолжают с завидным упорством наступать на одни и те же грабли, называя весь этот цирк любовью. Но этому бегу по кругу есть и научное объяснение. Называется этот феномен теорией полового импринтинга. Суть проста: яркие впечатления, которые получает человек во время своего первого сексуального опыта (даже если это опыт не с партнером, а с самим собой), прочно «впечатываются» в его сознание, и обычные вещи начинают играть роль триггеров, запускающих процесс возбуждения. Этими триггерами может стать что угодно: цвет волос, запах одеколона, стиль общения, слова или тембр голоса. Повторяю: что угодно.

Настолько что угодно, что я однажды стала встречаться с парнем, потому что его звали так же, как мою первую любовь. Имя – это же совсем незначительная деталь. Но мне казалось, что Юрий Второй (звучит как имя какого-то императора) должен подарить мне то самое ощущение первой влюбленности и беззаботного счастья, которое я испытывала когда-то в школе, когда влюбилась в Юрия Первого (а это звучит как псевдоним Гагарина). Какое-то время я была влюблена, как в первый раз, а потом наши отношения с Юрием Вторым закончились так же, как когда-то и отношения с Юрием Первым.

К сожалению, теория сексуального импринтинга подтверждена опытами, в которых участвовали только животные. Люди тоже участвовали, если считать ученых (ведь они были людьми), но они просто наблюдали за козами и овцами, за баранами и козлами и делали выводы. Потому что сами бараны выводы делать не могли. Могли только участвовать в экспериментах, и то – не по собственному желанию.

Первый опыт был специальным. Второй – случайным. Некий Конрад Захариас Лоренц (известный зоопсихолог, лауреат Нобелевской премии) изучал серых гусей. Сильно изучал. Настолько сильно, что взял яйцо от гусыни и высидел его (ну не сам, а в инкубаторе, наверное). Когда из яйца появился гусенок, он увидел довольное бородатое лицо Лоренца и подумал: «Мать моя… Вот ты какая!» И с этого момента серый гусеныш уверовал в тот факт, что Конрад Лоренц и является его биологической матерью и полюбил Лоренца как родного. Так сработал импринтинг. Первое яркое впечатление сделало свое дело. И потом, когда его реальную мать-гусыню выпустили из сарая (или где там ее держали, чтобы она не помешала эксперименту), гусеныш не признавал в ней родственника. Он так ей и говорил: «Ты мне не мать! Моя мать – это нобелевский лауреат Конрад Лоренц, а у тебя хоть грамоты какие-то есть или борода? Нет? А у моей матери есть!» Не факт, что именно такими словами хамоватый гусеныш изъяснялся, но что-то на своем гусином языке он явно плел.

Мало вам этого мероприятия? Так у Конрада Лоренца есть еще один любопытный эксперимент, который прольет свет именно на импринтинг сексуальных предпочтений. На этот раз Лоренц ничего не планировал, но наблюдал интересную историю. Дело в том, что берлинский зоопарк был поврежден во время войны, поэтому некоторых животных пришлось переводить в другие вольеры и клетки. Молодого и красивого (как он сам думал) павлина поместили в один вольер со слоновой черепахой. Черепаха, очевидно, была уже немолодая, видавшая виды. Такая немолодая, что ей уже нравились песни Стаса Михайлова и фильмы Рязанова. Короче, черепаха в самом соку (чуть не написала «в супе»), взрослая черепашья особь.